Только бы нашлась, только бы вернулась… В полном раздрае чувств и эмоций Яна вошла в свой двор, мечтая только об одном – поскорее поговорить с Ксюшей, поплакаться, поделиться обидой. Сегодня как раз договорились поболтать по скайпу. Вот сейчас она придет домой, заварит крепкий сладкий чай, нальет его в любимую кружку, положит на тарелку три вкуснющих пирожка с малиной (соседка в очередной раз порадовала), удобно устроится перед монитором, дождется, пока на экране появится улыбающееся лицо подружки, и… – Яночка! – Странный полувскрик-полувсхлип выдернул девушку из теплого марева мечтаний, вернув в реальность. Неправильную какую-то реальность, нехорошую. В которой во дворе было слишком многолюдно, словно почти все жители соседних домов высыпали на улицу. И лица у них были тоже неправильные, перевернутые какие-то. Кое-кто из женщин вытирал слезы, мужики вполголоса переговаривались, катая по скулам желваки. Даже Бусинка пугливо жалась к ногам стоявшей возле Яны Лидии Васильевны, поскуливая и трясясь всем тельцем. А сама Лидия Васильевна… Лицо пожилой женщины было искажено таким горем, что Яна невольно отшатнулась: – Что… что случилось?! – Катя… Катенька… – Что – Катя? – Девушка почувствовала, как позвоночник становится ледяным. – Нашли нашу девочку, Яночка! – Где? – В парке… Там же, где… ну, когда ты с Бусинкой… – Что?!! – И представляешь, Яночка, этот изверг… Он с нашей девочкой… Ой, горе-то какое! Лидия Васильевна обняла Яну и заплакала, страшно, навзрыд. Бусинка немедленно завыла. И этот собачий вой, жуткий, тоскливый, лучше всего отражал общее настроение людей… Часть вторая Глава 12 Потом все было очень плохо. Людмила после процедуры опознания дочери оказалась в реанимации – инфаркт. Если бы бедную женщину привезли туда, в парк, спасти ее вряд ли удалось бы. Но тягостная процедура проходила в морге больницы, поэтому помочь успели. Яна с Кириллом примчались в больницу сразу же, как только узнали о случившемся. Парень держался изо всех сил, он даже подбадривал Яну, но глаза, вернее опухшие и покрасневшие от слез веки, выдавали его. Само собой, к Людмиле их не пустили. После долгих уговоров вышел усталый замотанный врач, сказал, что состояние стабильно тяжелое. Они делают все возможное, но создается впечатление, что организм пациентки на жизнь не настроен. Словно она не хочет жить. – Вот такие дела, молодые люди. – Врач снял очки, потер переносицу и вернул очки на место. – Так что идите-ка вы домой, нечего тут сидеть. – Идем, Яна, – вполголоса произнес Кирилл, подхватывая девушку под локоть. – Да, наверное, – машинально кивнула Яна. – Спасибо вам. – Да не за что, – вздохнул врач и взялся за ручку двери, ведущей в отделение реанимации. – Всего хорошего. – До свидания. Врач уже почти скрылся за дверью, когда Яна ухватила его за руку: – Постойте! – В чем дело? – Я, кажется, знаю, что может вернуть Людмиле желание жить! – возбужденно затараторила девушка. – Это покажется вам странным, но вы попробуйте! – И что же? – Надо, чтобы Людмила осознала: она не может бросить свою дочь! – То есть как? Ведь ее дочь… – Ну да, да! А похоронить по-человечески? А ухаживать за могилкой? Ведь у них, насколько я знаю, никого из родственников больше нет. Ну да, соседи и знакомые помогут, но они ведь – не родные! Вы понимаете, о чем я? – Кажется, да, – задумчиво кивнул врач. – Ну что же, попробуем. Они шли по коридору больницы молча – говорить не хотелось. Ком в горле мешал. И только в холле клиники Кирилл тихо произнес: – Тебе бы не музыку преподавать, а психологом быть. – Это сарказм? – Это восхищение. И уважение. И… – Перестань. Мне бы самой сейчас психолог не помешал. А лучше – снотворное посильнее. Иначе не засну. – А ты постарайся не думать о случившемся. – Ох, знаешь, как бы мне хотелось, чтобы у нашей памяти были кнопки «включить-выключить». Когда надо что-то вспомнить – включаешь, надо забыть – выключаешь. Иначе… Яна судорожно, сквозь стиснутые зубы втянула воздух и пошатнулась.
Кирилл испуганно подхватил ее за талию: – Что? Что такое? Тебе плохо? Я сейчас кого-нибудь позову, тут врачей много… – Не надо, – с трудом выдавила из себя улыбку Яна. – Врач тут не поможет. Я просто вспомнила… – Что? – Понимаешь, Кирюшка, ты вот просто получил информацию о том, что Катю… что ее… в общем, что ее больше нет. И что ее нашли в парке, и она, скорее всего, стала жертвой того же самого психа, что расправился с Леной Жаркевич. А Лену нашла я. И видела, ЧТО этот больной ублюдок с ней сотворил. И когда проецирую этот кошмар на Катюшку… Ой, мамочки! Яна всхлипнула и громко, навзрыд заплакала. Так громко, что все, кто был в холле больницы, невольно оглянулись. И один из присутствующих, всмотревшись, направился в сторону молодых людей. Кирилл тем временем усадил рыдающую спутницу на диванчик, оглянулся по сторонам, увидел кулер с водой и наклонился к девушке: – Яна, я сейчас сбегаю, водички принесу, ты… – Не надо никуда бежать. – Кирилл удивленно повернулся к незнакомому мужчине, протягивающему Яне пластиковый стаканчик с водой. – Вот, возьмите. – А вы кто, собственно? – нахмурился Кирилл. – Черепанов, Матвей Егорович. Следователь. А вы? – Кирилл Шляппо. – Уж не тот ли Кирилл, что вместе с Яной последним видел Катю Брусникину живой? – Допустим, после нас ее еще соседи видели, но да, это я. – Соседи с ней в отличие от вас не общались. Яна, – Черепанов склонился над девушкой, – вы как? Успокоились немного? Мы можем поговорить? – Давайте попробуем, – кивнула девушка. – Может, выйдем на свежий воздух? Здесь слишком многолюдно для темы нашей беседы. – Идемте. Уже совсем стемнело, зажглись фонари, их было вполне достаточно перед главным входом в больницу, но Яна все равно зябко поежилась и оглянулась. Кирилл заметил это и успокаивающе сжал ладошку старшей подруги: – Ты не бойся, я рядом. – Ну, во-первых, мы рядом, – усмехнулся Черепанов. – Хотя вы, Кирилл, безусловно, самый надежный защитник… – Не вижу причин для сарказма! – запальчиво, по-щенячьи взвился парнишка. – А во-вторых, – проигнорировал выпад Кирилла следователь, – тут абсолютно безопасно. Ну посудите сами, Яна, откуда… – Да я все понимаю, – слабо улыбнулась девушка, – это нервное. – Тогда давайте присядем вон на ту симпатичную лавочку и поговорим. – Черепанов кивнул на стоявшую прямо под фонарем скамейку. – Давайте. Говорили с полчаса – следователь тщательно, буквально посекундно восстанавливал последнее общение девочки с теми, кто мог рассказать об этом. Яна и Кирилл старательно вспоминали, рассказывали, вот только толку от этого было мало… Ничего такого, что могло хотя бы намекнуть, с кем встретилась Катя после ухода. Кому она доверилась так, что пошла с ним? Потому что вряд ли девочку рискнули похитить насильно, шум и крик привлек бы внимание. – А знаете, – задумчиво протянул Кирилл, – я вот тут вспомнил. Это, конечно, в порядке бреда, но… – Да говори уже, не тяни! – нетерпеливо вскрикнула Яна. – Не хотелось бы обвинять человека, который, скорее всего… – Молодой человек, хватит смущенно трясти веером! – В голосе Черепанова звякнуло раздражение. – Мы разберемся с вашим, как вы говорите, бредом. Сейчас важна любая зацепка! – Ну ладно. Короче, с месяц назад мы с… с моей девушкой гуляли в парке, и там была Катюшка с подругами. Они нас не заметили, потому что к ним клоун пристал. – Какой еще клоун? – насторожился следователь. – Да обычный клоун, там, в парке, постоянно торчит, то фигурки из шариков делает, то фокусы показывает, с детишками фотографируется. Там с ним еще ростовые куклы тусят, медведь и заяц. – А, да, видел. И что? Что необычного? – Да, собственно, ничего. Вот только Ви… моя подруга, она… Она, когда увидела клоуна с девчонками, поморщилась. И сказала, что мужик этот противный. – Какой мужик? – Ну, который клоун. Он, когда с девчатами общается, руки распускает. Вроде бы случайно, такие журавлики, как Катюшка, могут и не сообразить, но, кто постарше, стараются держаться от него подальше. – Любопытно… – задумчиво протянул Черепанов. – Очень любопытно… Клоун из парка, безобидный веселый клоун… Проверим. Ну что же, молодые люди, спасибо за беседу. Извините, что задержал. Сами доберетесь или вас подвезти?
– Сами, спасибо, – улыбнулась Яна. Глава 13 Больше всего Матвею Черепанову хотелось прямо сейчас, сию минуту, выяснить личность этого клоуна, задержать его, допросить вдумчиво и с пристрастием. Да, с пристрастием! С еще каким пристрастием! Потому что оставаться беспристрастным Черепанов больше не мог. Весь его профессиональный цинизм, и без того все сильнее трещавший по швам с каждой новой жертвой неизвестного психа, разлетелся в пыль, когда он увидел истерзанное тело Кати Брусникиной… Тех девчат, которые попались в лапы упыря первыми, тоже было жалко. И смотреть на горе их близких – трудно. Но они хотя бы взрослые уже! А здесь – девчонка совсем, в дурацких детсадовских туфельках. И косички эти… И заколка в виде цветочка, смешная, мультяшная… Одна, правда, второй не нашли. В общем, дело Карусельщика – так назвали маньячину вездесущие журналисты (хотя на карусели тело жертвы было найдено всего лишь раз) – перестало быть только служебным, оно стало личным. Увы, сохранить убийства в парке в тайне после обнаружения тела Лены Жаркевич не удалось – город залихорадило от кровавых подробностей, тщательно смакуемых журналистами. Отец девушки через средства массовой информации объявил награду в миллион рублей тому, кто поможет в розыске маньяка. В полицию толпами пошли желающие отхватить миллион на халяву, опера замучились проверять самые бредовые версии, выдвигаемые «свидетелями», но снова и снова тянули пустышку. Ведь где-то псих держал своих жертв, а потом вез трупы в парк, усаживал их, обустраивал «сцену». И никто ничего не видел?! Но – никто и ничего. Владелец парка, встревоженный не меньше полиции – это ведь прямая угроза бизнесу, посещаемость парка заметно сократилась, нанял частную охранную фирму для обеспечения безопасности. И если раньше по ночам дежурил всего лишь один старичок сторож (да и тот вечно спал), то теперь территорию патрулировали двое крепких парней. Две недели все было спокойно, народ вернулся в парк, по вечерам снова стало шумно и многолюдно, все аттракционы работали, к ним змеились очереди. И вот – Катя… И снова – ни одной зацепки, ни единого следочка! Хотя Карусельщик в этот раз орудовал в охраняемом парке, парни клялись и божились, что патрулировали всю ночь! Причем не вдвоем маршировали, а разделялись, чтобы охватить как можно большую территорию. Так что у преступника не имелось привычного люфта времени, он должен был действовать в спешке и просто обязан был оставить следы. Но Карусельщик обязанным кому бы то ни было себя явно не чувствовал. И ничего не оставил. Даже служебная собака след не взяла, покрутилась возле кабинки колеса обозрения, виновато заскулила и села. А значит, и об этом убийца позаботился, предусмотрительная тварь! Так что рассказ парнишки о парковом клоуне был сейчас единственной ниточкой. Даже не ниточкой пока – паутинкой. Но хоть что-то! Причем вполне реальное «что-то» – как раз за клоуном девочка могла пойти, в тот же парк, к примеру. Задурил глупышке чем-то голову, заманил через малолюдный боковой вход… Черепанов посмотрел на часы – почти двенадцать ночи. Голова гудит и разламывается, соображать все труднее. Да и пороть горячку не стоит: что сейчас предъявишь этому клоуну? Какие доказательства? По-хорошему, за ним слежку надо бы установить. И если мужик действительно ведет себя не очень адекватно по отношению к девочкам и девушкам, можно брать за жабры. А сейчас – спать. Он вообще уже домой собирался после суток, когда позвонили и сообщили о Катюше Брусникиной… И вторая бессонная ночь вряд ли прояснит мозги и вернет ясность ума. Как говорится, утро вечера мудренее. Но утро особой мудростью не отличалось. Может, потому, что оно выдалось напряженным, словно всю ночь трудолюбивые курьеры мироздания свозили к кабинету Черепанова мешки проблем и сваливали их, пыхтя и устало отдуваясь, у входа. Матвей думал, что самая большая волна истерики захлестнула город после убийства Лены Жаркевич. Ага, как же! То был так, легкий бриз. Настоящее цунами обрушилось на голову следственной группы только сейчас. Журналисты, возмущенные горожане, еще более возмущенное собственное начальство, получившее гигантскую очистительную клизму от вышестоящих товарищей и как вишенка на торте – недовольство Москвы.
В столице пока только осуждающе сдвинули брови, но и это нехитрое движение вызвало у мэра города тремор конечностей и зуд в копчике. И кто был назначен стрелочником? Правильно, следователь. В общем, вместо работы по делу Матвею пришлось больше часа отбиваться от репортеров, выслушивать начальственные упреки и терпеть моральную порку. Объяснять что-либо было бесполезно, да и говорить пока особо не о чем. Озвучивать версию с клоуном Черепанов не спешил. Наконец все более-менее утихло и можно было заняться делом. За клоуном установили слежку. Первые дни результата не принесли: парк опять опустел, аттракционы простаивали, клоун вместе с ростовыми куклами, зайцем и медведем, торчали в будке механика колеса обозрения. И, судя по звону посуды, решали там кроссворды. А может, в шашки играли. Но ближе к выходным горожане все же потянулись в парк: а куда еще пойдешь с детишками? Тем более что владелец парка усилил охрану, да еще и замутил городской выпускной вечер – договорился с директорами ближайших школ, взяв организацию праздника на себя. Концертная программа, развлечения, аттракционы – все это владелец парка обещал предоставить бесплатно. Родителям оставалось только позаботиться об угощении. Затея всем очень понравилась, и ребятам в первую очередь. Ну еще бы – в парке точно можно будет отыскать скрытые от бдительного родительского ока местечки для уединения. А насчет психа можно не волноваться: их много, а псих один. Предвкушение праздника довольно быстро смыло неприятный осадок, погода стояла чудесная, к тому же в парке стало еще интереснее – появились пони и велоколяски. В общем, народ вернулся в парк. И клоун снова развлекал детвору, скручивая из длинных шариков забавные игрушки, пуская пузыри, жонглируя мячиками. Но теперь, когда за ним следили постоянно, очень скоро стало ясно: Кирилл не обманул. Веселый дядька с красным круглым носом и смешным париком действительно распускал руки, когда развлекал девочек. Нет, не специально, все происходило как бы случайно. То шарик полетит не туда, его надо поймать, задев при этом грудь или попку. То пузыри учит выдувать, неприятно облапав девочку. То из шарика похабень скрутит, ойкнет и тут же переделает, внимательно следя за реакцией девочек. Операм, следившим за клоуном, до зубовного скрежета хотелось оттащить поганца от детей и в укромном месте просто и незатейливо, без изысков, отпинать его по полной программе. Но – нельзя. Приходилось смотреть и тихо сатанеть от злости и бессилия. А потом… Потом удача все же решила кинуть с барского плеча душегрейку холопам-топтунам. В один из дней, ближе к вечеру, опера заметили, что клоун все чаще и чаще поглядывает в сторону небольшой аллейки, где на лавочке сидела совсем молоденькая девушка, лет семнадцати-восемнадцати, и увлеченно читала книжку. Милая такая девчушка, в очках, явно тихоня и отличница. В очередной раз собрав возле себя небольшую толпу детишек – и мальчиков, и девочек, клоун шаг за шагом, как бы случайно, оказался возле лавочки, на которой сидела девушка. О чем-то спросил, детишки засмеялись, девушка тоже. Клоун предложил ей скрутить из шарика собачку, девушка попробовала – получилось. Клоун радостно заверещал, захлопал в ладоши, а затем вытащил из кармана своих широченный штанов… чупа-чупс! И торжественно вручил девушке. Та, смеясь, взяла. При виде конфеты, фигурирующей во всех эпизодах Карусельщика, опера подобрались, словно гончие на охоте. Неужели повезло? Неужели… Клоун с детьми отошел от девушки, та развернула конфетку и засунула ее в рот, вернувшись к чтению. Где-то через полчаса парк начал пустеть, на город легким покрывалом опускались сумерки. А девушка все сидела в той же позе, склонившись над книжкой. Вскоре к ней подошел неприметный коренастый мужик средних лет, в котором оперативники ни за что не узнали бы клоуна, не будь у них его фото без грима. Клоун присел рядом с девушкой, осторожно похлопал ее по плечу – и девушка начала заваливаться на бок… – Так вот, как он их утаскивал, сука! – прошипел один из оперов. – Конфетки со снотворным давал!.. Ну что, парни, берем его? – Погоди, надо ведь его логово найти. Клоун тем временем, оглянувшись по сторонам, подобрал выпавшую из рук девушки книжку, затолкал ее в сумочку, повесил сумочку себе на плечо, подхватил девушку за талию и повел-понес в глубь парка.
Опера бесшумно двинулись следом. Глава 14 Домой Яна опять возвращалась вымотанная до изумления. Словно весь день вкалывала на рисовых плантациях Китая, под палящим солнцем и по колено в воде, а не преподавала музыку в школе. Да ведь даже и не преподавала – только с хором репетировала. Праздник Последнего звонка уже завтра, там обязательно будут представители оргкомитета конкурса школьных хоров, волновалась и сама Яна, но особенно – дети. Уж очень им хотелось поехать в Болгарию! Поэтому последние дни перед выступлением занимались особенно интенсивно. А ведь еще пришлось вводить новых девочек вместо исключенных Лялечки и Светочки. Исключенных окончательно и бесповоротно, хотя в первый день после их исключения Яне пришлось ох как тяжко! Особенно если учесть почти бессонную ночь накануне… К началу репетиции хора обе юные нахалки стояли у двери в актовый зал, с победным видом поглядывая на подходившую Яну. Они явно считали, что аргументы в пользу их возвращения в хор у них есть, причем более чем весомые – одна килограммов восемьдесят, вторая – все сто. Мамы. Безотказное бронебойное оружие, практически гаубицы. Наверное, если бы мамаши маленьких нахалок повели себя иначе, взяли иной тон разговора, вежливо-смущенный, извинились за дочек сами и заставили просить прощения своих королевишен, все закончилось бы позитивно. Но похожие на носорожиц тетки и стратегию поведения выбрали носорожью – задавить эту пигалицу криком и напором. Ишь ты, сопля зеленая, настоящей учительницей себя возомнила! Большого ума не надо, чтобы на пианине-то тренькать! Да кто ты такая, чтобы наших девочек выгонять из хора?! И все в таком же духе, абсолютно не думая о том, какую модель поведения сейчас демонстрируют своим дочуркам. Хотя нет, думая, очень даже думая. Даже натаскивая будущих хабалок, «наши дети должны быть лучше нас». Как-то так. Яна минуты две молча слушала возмущенные вопли носорожиц, абсолютно на них не реагируя. Просто с холодным любопытством рассматривала багровые от возмущения физиономии теток, изредка переводя взгляд в окно. Потом зевнула. Затем посмотрела на часы. Взялась за ручку двери и собралась войти в зал. Мамаши подтолкнули своих чадушек следом, но Яна выставила вперед руку, преграждая Лялечке и Светочке путь: – А вы куда собрались? Вам сюда нельзя. – Эй! – озадаченно булькнула мать Лялечки. – Как это – нельзя?! Вы же только что разрешили… – Я?!! – Да, вы! – поддакнула вторая носорожица. – Вы согласились взять их обратно! – Вы что-то путаете. Я ни слова не произнесла. – Но вы промолчали, когда мы спросили об этом! А молчание – знак согласия! – Насчет знаков и знамений – не ко мне, – холодно проговорила Яна. – Я – педагог, я не ясновидящая. Это первое. Второе. Я не прислушивалась к вашим воплям, поскольку считаю недопустимым обращение к учителю в подобном тоне, да еще в присутствии детей. Поэтому понятия не имею, о чем вы там спрашивали. До свидания. – Но как же девочки… – Девочкам – хороших каникул. И Яна захлопнула дверь прямо перед возмущенно засопевшими носами. На всякий случай повернула ключ, запирая, и направилась к замершим от любопытства детям: – Здравствуйте, мои хорошие! Ну как, готовы к репетиции! – А классно вы их, Яна Станиславовна! – восторженно заорал Вовка. – А то они тут выпендривались… – Все, разговоры закончены! У нас завтра – ответственный день, начнем репетировать! Но реально начать получилось где-то минут через двадцать – разъяренные мамаши не желали сдаваться. Сначала они ломились в дверь, затем приволокли в зал директора школы, Евгения Борисовича, требуя наказать нахалку. Евгений Борисович, к несчастью носорожиц, был очень умным и справедливым. Строгим – да, порой жестким, но всегда разбирался в любой ситуации до конца, выслушивал обе стороны, а главное – слушал и уважал детей, вне зависимости от возраста. В общем, ни Лялечка, ни Светочка в хор так и не вернулись. Но еще дня три приходили и ныли. И хныкали. И плакали. А потом – пакостничали исподтишка, увеличивая градус нервотрепки. Так и стала Яна китайским кули на рисовой плантации. Но не заметить очередное собрание соседей во дворе Яна не могла. И сердце опять в ужасе пискнуло, сжимаясь от нехорошего предчувствия.
Да сколько же можно-то! Всего неделя прошла после… после Катюшки. Кто на этот раз?! Яна всмотрелась в лица возбужденно переговаривающихся соседей и озадаченно нахмурилась – лица были другими. Не раздавленно-опустошенными горем, а азартно-удивленными, даже… радостными? – Лидия Васильевна, добрый вечер! – окликнула Яна соседку, активно участвующую в несанкционированном дворовом митинге. – Что случилось? – Ой, Яночка, представляете – его поймали! – Кого? – Да сволочь эту, что Катьку нашу и других девчат замучил! – пояснил Геннадий, мужик из дома напротив. – Я ж этого урода сто раз видел! – Гена, не выражайся, женщины кругом! – встряла его супруга. – А как тут по-другому скажешь! Нехороший человек? Да он не человек вообще! Урод и есть! Ох, знал бы – собственноручно пришиб бы гада! Он же и мою Кристинку мог… – Мужик катнул желваки и стиснул кулаки. – Она вечно к нему меня тянула! – И мой Сережка возле него крутился! – Да он пацанов не трогал, он, вишь ты, только за девчонками! – А кто ж его знает, маньяк – он и есть маньяк! Надоели девчонки – взялся бы за мальчишек! – Потому и Катька с ним пошла – сто раз ведь в парке видела! – Да кто он, кто? – не выдержала гвалта Яна. – Клоун, представляете, Яночка! – возбужденно затараторила Лидия Васильевна. – Клоун из парка! Который постоянно у всех перед глазами мелькал! – Клоун?! – Яна мгновенно вспомнила рассказ Кирилла. – А доказательства? Это точно он? – Он, он! Милиция… – Полиция, теть Лида, полиция! – Да какая разница! В общем, за ним уже следили и, когда этот негодяй очередную девочку к себе потащил, за ним пошли следом. И довели до гаражей, что с той стороны парка. Оказывается, он в одном из этих… как их, домиков… – Да не домиков, – фыркнул Геннадий, – гаражных боксов! Короче, этот… – Гена! – Он там себе место для утех обустроил, урод! Диванчик, веревки, снотворное, скотч, чтобы девчонкам рты залеплять! На диванчике кровь обнаружили. И на полу… – А главное – вещи все девушек нашли, в ящичке спрятанном! – снова вклинилась Лидия Васильевна. – И Катюшину заколочку тоже… Глава 15 Праздник Последнего звонка удался. В этом году он получился каким-то необыкновенно трогательным, светлым, радостным и… легким. Вернее, облегченным. Словно рассеялся липкий туман, не дававший вздохнуть полной грудью, и мир засиял, задышал, засверкал миллионами капелек счастья. Счастья со слезами на глазах – почему-то плачущих родителей выпускников в этом году было гораздо больше. Зато и хлопали детскому хору тоже гораздо громче. Может, потому, что дети действительно спели очень хорошо – звонко, чисто, с настроением. И поездка в Болгарию весело подпрыгнула на пару шагов ближе к подопечным Яны. А подопечные так же весело прыгали теперь в школьном дворе под несущуюся из динамиков музыку, зараженные всеобщим восторгом. И напоминали Яне ягнят на лугу. Ну, во всяком случае, она именно так их, ягнят, себе и представляла. Ей даже милые бантики на шейках детей померещились. И пастуший посох, тоже увитый ленточками – в собственных руках. Но вот что-то неприятно царапнуло душу. Что именно, Яна не поняла, вроде бы ничего не изменилось вокруг. Лялечки и Светочки с их мамашами на празднике вообще не было, а другому негативу и взяться вроде неоткуда. Потому что главный источник страха и боли надежно заперт в СИЗО. Тогда что же, что не так? Яна еще раз осмотрела школьный двор, внимательно всматриваясь в лица детей и взрослых. Вот ее детишки пляшут и прыгают вместе с остальной малышней. Вот старшеклассники с лентами «Выпускник» на груди фотографируются. Вот их родители о чем-то оживленно переговариваются между собой, наверное, предстоящий выпускной вечер в парке обсуждают. Все улыбаются, радуются, у всех все… Так, стоп. А это что за новости?! Теперь понятно, что царапалось в подсознании. Заплаканные, красные глаза Вики и хмурое, даже злое какое-то лицо Кирилла. Парочка стояла в стороне от всех, возле цветущих кустов сирени. Кирилл что-то горячо говорил девушке, явно в чем-то пытался убедить, а она лишь отрицательно качала головой и отворачивалась. Вот Кирилл решительно схватил ее за руку и попытался куда-то увести, но Вика резко высвободилась, что-то запальчиво выкрикнула, лицо ее некрасиво перекосилось, из глаз брызнули слезы, и девушка бросилась вон со двора.
Но школьный двор был выложен тротуарной плиткой, а тротуарная плитка, высокие каблуки и бег сосуществуют неважнецки. Поэтому пробежать Вике удалось от силы метра три, а потом каблук попал между плитками, девушка пошатнулась, вскрикнула и неловко упала. В следующее мгновение возле нее был Кирилл, и, когда до парочки добежала Яна, он уже помог своей спутнице подняться. Вика громко, в голос плакала, ее буквально трясло от рыданий. И вряд ли небольшая ссадина на колене могла вызвать такую бурную реакцию. Стоявшие неподалеку чьи-то родители начали оглядываться, дети тоже притихли, испуганно таращась на плачущую девушку. И только сейчас Яна обратила внимание, что родителей Вики и Кирилла похоже, на празднике не было. Во всяком случае, никто не спешил к ним с перевернутыми от волнения лицами. Кроме самой Яны. Детишки, глядя на сотрясающуюся в рыданиях Вику, совсем раскисли, кое у кого уже сложились трагической скобочкой губы, готовясь выдать на-гора образцово-показательный рев, родители тоже начали хмуриться и перешептываться. А значит, расспросы оставим на потом, сейчас следует увести отсюда Вику и Кирилла. Зачем портить праздник! Яна подошла к обессиленно повисшей на парне девушке и подхватила ее под локоть: – Идем. – Нет! – Вика слабо трепыхнулась, пытаясь вырваться. – Пустите! – Не ори, ты и так уже малышей перепугала. Вот, – Яна вытащила из сумочки упаковку бумажных платочков, – возьми, вытри сопли и слезы и иди за мной. И ты, Кирилл, тоже. – Да по какому праву… – По такому. Хватит хныкать и истерить! Яна по себе знала: если сейчас полезть со словами сочувствия и жалости, слез будет еще больше. А вот жесткий окрик, провоцирующий ответное возмущение, действует гораздо эффективнее. Злость и нюни несовместимы. Сработало и на этот раз – Вика вспыхнула, попыталась огрызнуться, но тут на помощь Яне пришел Кирилл. Он подхватил девушку с другой стороны и мягко направил в нужную сторону: – Ви, все правильно. Пойдем к Яне, она поможет. – Нет! – Да. – Она… она же учительница! Она все расскажет… – Яна в первую очередь друг. Наверное, Вика просто устала. Устала от слез, от того, что точило ее душу изнутри и стало причиной этих слез, от постоянного страха и нарастающего напряжения. От невозможности поделиться этим с кем бы то ни было. Даже с Кириллом. Потому что… ну чем он поможет?! Ей никто не поможет, никто… Хотя поначалу Вика совершенно не напряглась, когда в социальных сетях к ней привязался очередной интернет-тролль. Один из тех переполненных комплексами неудачников, ничего в жизни не добившихся, абсолютных нулей по сути своей. Остро, до звона в ушах завидующих тем, кто хоть чего-то достиг. У кого есть хорошая работа, друзья, уважение окружающих, любовь, причем взаимная. Завидуют и ненавидят. И стремятся унизить, оскорбить, напакостить объекту ненависти, нагадить ему в душу. А если удастся хоть как-то испортить жизнь, вообще праздник и фейеверки! В реальной жизни эти обмылки не рискуют высовываться из-под плинтуса, можно и по морде огрести за хамство и оскорбления. А вот в виртуале… О, там интернет-тролли, прячась под вымышленными никами, оттягиваются по полной. Оскорбляют, глумятся, поливают грязью, причем чаще всего – ими же замешенной. Их банят, перекрывают доступ, но пакостники регистрируются под новыми именами и снова гадят. И тащатся от собственной безнаказанности и «власти». Осознание того, что они в любой момент могут испортить кому-то как минимум настроение, доставляет, похоже, троллям наивысшее наслаждение. А уж если тролль обладает талантом хакера и способен испортить не только настроение, но и жизнь выбранной жертвы, власть этого таракана становится реальной, без кавычек. И именно такой тролль привязался к Вике. Поначалу она не особо обращала на него внимание, у девушки с троллями был свой метод борьбы – она их просто игнорировала. Не отвечала на оскорбительные комментарии, удаляла похабные фото, кое-как смонтированные с помощью фотошопа, а некоторых, особо приставучих, едко и остроумно высмеивала. Поэтому первые укусы тролля, скрывающегося под скромным именем Господин, привычно игнорировала. Пока Господин не взялся за нее всерьез…
Это был суперхакер. Его бы талант, его способности – да на помощь народному хозяйству! Хотя хозяйство сейчас не очень-то народное… Но тогда – на благо людям и своей стране. Ну ладно, если хочется криминала, копошись там с чужими счетами, хакни засекреченную базу данных, что ли. Тем более что Господину, судя по всему, это было вполне под силу. Впрочем, возможно, в промежутках между занятиями любимым делом он именно этим и занимался – на что-то мерзавцу ведь надо было жить. Хотя нет – напакости тролль серьезным людям, за него и принялись бы всерьез. И в итоге вычислили. А такой расклад Господину был не нужен. Ведь тогда могут узнать и о его «невинных» шалостях. О том, что он глумится над людьми, грубо, по-хамски вмешивается в их жизнь, ломает и саму жизнь, и волю жертвы, подчиняя ее себе, делая послушной рабыней. Или рабом. Но в случае с Викой – рабыней. Господин взломал все компьютерные базы данных, имеющих отношение к Вике: медицинскую, школьную, банковские счета ее родителей, не говоря уже о полном доступе к почте девушки и ее социальным сетям. Начал он с соцсетей – разместил от имени Вики объявления о знакомстве. Причем весьма фривольного содержания. Это было неприятно, не более – до тех пор, пока в объявлениях не появился номер мобильного телефона девушки. И ее адрес… Пришлось объясняться с родителями, отец рассвирепел, попытался через своих знакомых компьютерщиков отыскать пакостника, но ничего не получилось. А Господин снисходительно пожурил строптивую девчонку и показал, что бывает с непослушными. И во время планового медосмотра анализ крови выявил у девушки ВИЧ и гепатит С. Повторный срочный анализ исключил эту гадость, но что ей пришлось пережить, Вика не забудет никогда… Потом начались заморочки со счетами отцовской фирмы, а вскоре его затрясла налоговая – якобы заплатил не все налоги. Господин предупредил: еще раз кому-то пожалуешься, будет еще хуже. А для того, чтобы вообще все прекратилось, надо перестать выкобениваться и признать его своим господином. Хозяином. И беспрекословно, с радостной и счастливой улыбкой, с невиданным энтузиазмом выполнять все пожелания и приказы. Стать рабыней. Сексуальной игрушкой. Просто игрушкой. Вика держалась, держалась изо всех сил. В конце концов, ну что еще этот подонок сможет сделать? Ведь все его пакости в итоге можно исправить. Да, нервы горят, да, добавляется проблем, но ведь встает все на свои места! Главное – перетерпеть. Не реагировать. Должно же ему наскучить в итоге! И Вика терпела. И никому ни о чем не рассказывала. И ждала, истово ждала, когда троллю надоест. Но дождалась совсем другого… У Викиной матери после тяжелого гриппа год назад начались проблемы с почками. Необходима была пересадка, а пока женщине приходилось регулярно ездить в больницу на гемодиализ. И во время последней процедуры что-то разладилось в аппарате гемодиализа, и мать Вики едва не умерла. А вечером тролль пообещал, что в следующий раз доведет дело до конца… И Вика сломалась. Сегодня после Последнего звонка девушке было велено отвязаться от Кирилла и незаметно уйти в парк. Как только Господин убедится, что Вика пришла одна, он свяжется с ней и оставит дальнейшие инструкции. Вика очень старалась выглядеть веселой и радостной, не выделяться из толпы выпускников. Вместе со всеми плакать от светлой грусти расставания, растроганно шмыгать носом при звуке колокольчика в руках крохотной девчушки-первоклассницы. Но у нее плохо получалось – все происходящее казалось глупым фарсом, издевкой. Кирилл не мог не заметить лишенные жизни и света глаза любимой, ее отстраненность, ее ответы невпопад, тусклый голос. В общем, отвязаться от него у девушки не получилось… Вика сорвалась и в истерике выплеснула на парня накопившиеся боль, безысходность, отчаяние. А потом появилась Яна. – С-скотина, – процедил Кирилл, катнув желваки. – Я найду эту гнусь и… – И что? – бесцветно усмехнулась Вика: после чая с ромашкой девушка немного успокоилась, а может, просто выгорела. Эмоционально выгорела. – Что ты сможешь сделать? Не убьешь ведь? – Убью! – запальчиво выкрикнул парнишка, грохнув кулаком в стену. – Придушу сволочугу!
– Кирилл, не говори глупостей, – поморщилась Яна. – И прекрати ломать стену, иначе сам будешь ремонт делать. Вика, еще чаю? – Нет, спасибо. Если честно, Яне тоже больше всего хотелось что-нибудь разбить, затопать ногами, врезать со всей дури в ту же стенку. Потому что ситуация и на самом деле выглядела препаршиво. Лихо, наскоком ее не решить. Допустим, даже если каким-то образом добиться того, чтобы гемодиализ Викиной матери сделали в другой клинике, это мера временная. Тролль рано или поздно отыщет женщину. Да и вообще, слишком уж сильно наша жизнь стала зависеть от компьютеров. Они, конечно, значительно облегчили эту самую жизнь, но и сделали ее прозрачной. И, как оказалось, доступной для взлома. Обратиться в полицию? Даже не смешно. Что писать в заявлении? «Меня хакер преследует»? А доказательства? В полиции с физическим насилием не особо спешат разбираться, а тут – виртуальное! Они сидели у Яны уже больше часа, и единственное, чего удалось добиться – прекращения Викиной истерики. Но надежда в ее потускневших глазах так и не затеплилась. Девушка отодвинула в сторону пустую чашку и решительно поднялась: – Ну ладно, мне пора. Спасибо вам, Яна Станиславовна. Спасибо, что выслушали. Только… не говорите об этом никому, хорошо? – Погоди, ты куда собралась?! – Кирилл цепко ухватил подругу за руку. – Я с тобой! – Нет. – Вика попыталась освободить ладонь. – Пусти! Я должна быть одна! – Ты что… ты все равно пойдешь к нему?! – Да! – заорала девушка, почти с ненавистью глядя на Кирилла. – Пойду! А ты… ты уходи! И больше не подходи ко мне! Я не хочу тебя видеть! Ты мне надоел! Пусти, слышишь! Пусти! Ненавижу! Вика яростно задергалась, а потом попыталась укусить Кирилла, но парень ловко перехватил ее и крепко прижал к себе, ласково гладя судорожно вырывающуюся по плечам: – Тихо, лисенок, тихо, успокойся. Никуда я тебя не отпущу, поняла? Ты можешь говорить все, что угодно, я-то знаю – ты просто хочешь меня защитить от этого урода. Чтобы он еще и ко мне не привязался. – И ничего… – Молчи, – Кирилл прижал к себе девушку еще крепче, – не надо ничего говорить. И не надейся – я не уйду. Я всегда буду с тобой. Вместе мы справимся. – Но… но как? – жалобно прошептала Вика, подняв на парня переполненные слезами глаза. – Как мы справимся? – Еще не знаю. – А я, кажется, знаю, – встрепенулась Яна. – Димка! Как же я про него забыла! – Димка? – Ну да! Одноклассник мой! Он ведь в Отделе «К» служит! – Отделе «К»? – Вика озадаченно нахмурилась. – Это что? – Это просто здорово, лисенок! – просиял Кирилл. – Да объясните же! – Отдел «К» – специально подразделение МВД, занимающееся преступлениями в сфере информационных технологий, – торжественно произнес Кирилл. – Они вообще-то ребята довольно закрытые, с улицы к ним не попадешь, но если у Яны есть там знакомый, твоему троллю осталось недолго. Глава 17 – Да не убивал я! Слышите – не у-би-вал! Что за дела! – Сидевший перед Черепановым человек в отчаянии вскочил со стула, пнул ни в чем не повинный предмет меблировки и тут же взвыл от боли – стул был намертво привинчен к полу, поэтому мстительно дал сдачи. – Псы позорные! Твари ментовские! Вам бы лишь дело закрыть, перед начальством отчитаться – сделано! А что невинного человека за решетку – вам по…! – Фу, – поморщился Черепанов, – что за лексикон, Юрий Петрович! Вы же с детишками работаете… работали. Разговаривать должны весело, позитивно, а главное – литературным языком. Ну, или хотя бы нормальным, человеческим. А вы все на блатном жаргоне вещать изволите, да еще и обсценную лексику употребляете! И как вас только к детям допустили, а? – Издеваетесь, да? – прошипел бывший клоун, тяжело усаживаясь обратно на стул. – Весело вам, да? – Да уж куда веселее – четыре трупа, молодые девушки все, одна – совсем девчонка, с косичками… И чуть было пятый не получили. – Ну сколько можно повторять – не трогал я тех, первых! Последняя девка – да, моя. Сорвался я. Думал, сумею удержаться, слово себе в зоне давал… – Клоун с силой сжал кулаки и покачал головой. – Дурак, ой, дурак… Зачем я вообще в парк пошел, надо было грузчиком каким устроиться, от них подальше… – От них – это от детишек? От девочек молоденьких? Вы же срок за педофилию получили, да? За развратные действия в отношении несовершеннолетних? Сколько там вашим жертвам было? Двенадцать-четырнадцать? Интересно, о чем думал владелец парка, когда вас на работу принимал? Пустил козла в огород.
– А он не знал, – угрюмо буркнул бывший клоун. – Я у него без трудовой книжки, так, по устной договоренности, знакомый один помог. Гражданин начальник, ну сами посудите: зачем мне убивать? К тому же те, первые, они ведь взрослые уже были, я таких не люблю! – А Катюша Брусникина? Она как раз в нужном тебе возрасте. – Ну и что? Вы же смотрели мое дело, разве я кого-нибудь мучил? Они вообще ничего не помнили потом. – Ну да, твоя фишка – усыпить девчонку с помощью конфетки чупа-чупс, заволочь ее подальше и изнасиловать. Заметь – всякий раз чупа-чупс. Который был найден возле каждой из жертв. – А следы? Эти, как их… биологические следы? На телах было что-то мое? – Ну, ты парень опытный, следов не оставил. А вот на памятных сувенирчиках прокололся. – Каких еще сувенирчиках? – Ну как же, гражданин Мокрецов, а коробочка с вещами убитых? Часики, браслетики, сережки, заколка Катюши Брусникиной. – Да не знаю я, откуда это взялось! Не знаю! Там мои пальчики на коробке были? – Допустим, не было. – Ну вот! – И что – вот? Там вообще никаких отпечатков нет. Тщательно протертая коробочка, видимо, в перчатках туда трофеи складывал. Скажи, Юрик, – прищурился Черепанов, – а почему ты вдруг убивать начал? Первый раз случайно получилось, да? А потом понравилось, втянулся? Клоун уже набрал полную грудь воздуха, чтобы опять возмущенно заорать, но, всмотревшись в глаза следователя, медленно, с шипением выдохнул, ссутулился и глухо произнес: – Ладно, начальник, записывай. Я девок грохнул. – Давно бы так, – удовлетворенно усмехнулся Матвей, пододвигая к себе протокол допроса. – Ты их всех там, в своем гараже, держал? – Да ты что, начальник, – фыркнул бывший клоун, – каком еще гараже! Они же орали, визжали, пищали. А там народу вокруг полно шастает. Не-е-е, у меня другое местечко есть, на промзоне. – Покажешь? – Само собой. – Тогда давай по порядку. Как ты заманивал девушек? – Ну так вы же сами все за меня и разъяснили – конфетку и в кусты! Че еще надо-то? – Не сходится, – покачал головой Матвей. – Чего не сходится? – Елена Жаркевич в тот вечер, когда пропала, села в чью-то машину и уехала. Ты был в той машине? – Ну а кто же еще! – И почему она к тебе села? – На дороге голосовала, я ее и подхватил. Матвей сосредоточенно нахмурился и какое-то время молчал, внимательно всматриваясь в глаза бывшего клоуна. Так внимательно и пристально, что Мокрецов заерзал на стуле: – Чего вылупился? Дырку щас просверлишь! – Да вот понять пытаюсь, – медленно произнес Черепанов. – Че понять-то? – То ли ты намеренно путаешь детали, чтобы вызвать сомнения в твоей виновности, то ли на самом деле себя оговариваешь. – А вот сами и думайте, – ухмыльнулся бывший клоун, откинувшись на спинку стула. – И вообще, это ваша работа – доказывать. Вы ж так уверены были, что я девок замочил! Ну вот и доказывайте. И вообще, я устал тут с вами базарить. Скоро пайку разносить будут, а я здесь торчу. Отпустите в камеру! – А что там насчет тайника в промзоне? Где ты девочек держал? Покажешь? – А зачем? Сами… – Мокрецов, не забывайся, – вкрадчиво произнес Матвей. – А то переведем тебя от тихих жуликов в камеру к матерым зэкам. И придет к ним малява – КТО такой этот новенький. Не забыл еще, что с такими, как ты, на зоне делают? – Ладно, начальник, не кипеши! – испуганно засуетился бывший клоун. – Чего так сразу! Я ж пошутил! Покажу я схрон мой, покажу! – Вот и ладненько, – кивнул Черепанов, подталкивая через стол протокол допроса. – На сегодня все. Подпиши – «с моих слов»… – Да знаю я, как подписывать. – Ишь примерный какой! Завтра с утра поедем на промзону, покажешь. Куда именно, кстати, едем? – К фабрике. – Кто бы сомневался! Главная дыра. Но завтра с утра не получилось, только к вечеру – помешал дождь. Не просто дождь – настоящий ливень, стеной обрушившийся на город. Матвей уже подумывал о том, чтобы перенести следственный эксперимент: там, на промзоне, небось размыло все, грязища непролазная. Пусть подсохнет, а потом уже и ехать. Но начальство и слышать ничего не желало о «потом». Хотелось как можно быстрее отчитаться, закрыть дело окончательно и бесповоротно, успокоить народ.
1|2|3
продолжал