– Ах ты…! – оторопел пузан. – Достаточно? – процедила Лана, не выпуская из рук опустошенный судок. Металлический все же, должен ощутимо врезать, если придется. – Или водички добавить? – …! – поделился Виктор Борисович своим мнением по поводу инцидента. – …! – Выговорились? – девушка отошла от мрачно сопевшего носорога за барную стойку. – А теперь, будьте любезны, объясните все цивилизованно и по существу. И в первую очередь, что означает вот это? И она кивнула в сторону столпившихся в холле людей во главе с Михаилом. Вернее, нелюдей, швырнувших на пол зверски избитого Кирилла. – Не понимаешь, значит? – криво усмехнулся Скипин. – И ты тут совершенно ни при чем? – Где именно тут и при чем я должна быть? – холодно осведомилась Лана, подбираясь ближе к стоявшим в подставке ножам. – Что ты пообещала этому… за помощь? Деньги? Себя? – Я по-прежнему не понимаю, что вы несете. – Ну да, ну да, – пузан подтянул поближе стул на металлических ножках и стек на него, тяжело отдуваясь. – Хорошо, поясню. Когда Михаил убирал следы твоего пребывания в моем доме, он совершенно случайно нашел за шкафом сверток с мылом, шампунем и зубной пастой, причем совсем не теми, что стоят в ванной. Не нашего, так сказать, производства. – Шампунь? – подняла брови девушка. – Так эта истерика вызвана забытыми кем-то банно-прачечными принадлежностями? Боже мой, какая трагедия! С ума сойти! – Хорошо держишься, – Виктор Борисович одобрительно хлопнул пару раз в ладоши. – Браво. Но вот какая штука, дорогуша, – в сочетании с выходкой вот этого урода случайностью шампуньку никак не назовешь. А ну, говори! – переход на ультразвук был настолько неожиданным, что Лана невольно отпрянула, словно сметенная звуковой волной. – Откуда ты знаешь Кирилла? Вы пересекались раньше? А может, это из-за тебя он мою сестру послал? – Да с чего вы взяли, что мы знакомы? – сейчас удивление разыгрывать было не надо, поскольку оно было искренним. – Я никогда прежде не видела этого человека. – Кирилл Витке? Финансовая группа «Монблан»? Ничего не говорит? – прищурился толстяк. – «Монблан»? Слышала, – девушка пожала плечами. – Но интересы нашего холдинга с ними не пересекались, поэтому я никого из них не знаю. – То есть ты пытаешься убедить меня, что этот… рискнул своей жизнью ради прекрасных глаз незнакомки? – нервная система у Виктора Борисовича все же ни к черту, его опять просто перекосило от злости. – Что он чуть было не сдал своего благодетеля бойцам Матвея Кравцова просто так?! Потому что злой дракон Скипин похитил прекрасную принцессу?! Да знаешь, сколько таких принцесс перебывало в моем доме?! – Прямо половой гигант какой-то! – насмешливо фыркнула Лана. – Заткнись, сука! – пузан смело мог претендовать на победу в соревнованиях по дальности полета слюны. – Думаешь, всех перехитрили со своим уродом?! Мыла он ей принес, заботливый кусок дерьма! Надеялись мордочку уберечь! Не получится! Не сегодня, так завтра твоя кожица познакомится с нашей продукцией! И либо ты станешь такой, как твой сообщник, либо приползешь ко мне в постель! Давайте его сюда! – приказал он помощникам. Михаил кивнул двум здоровякам, и те подняли Кирилла, словно тряпичную куклу, и поволокли его к хозяину. Лана невольно ахнула, прижав к губам ладонь. Кровь была повсюду: на голове, на разорванной рубашке, на джинсах, грудь и руки покрывали синяки и ссадины. Живого места на теле не было. Совсем. – Ближе, – квакнул Скипин. Тряпичную куклу подволокли почти вплотную. – Ну, Кирюшенька, расскажи нам всю правду, и тогда умрешь быстро, – приторно засюсюкал толстяк. – Что она тебе пообещала? И чего еще следует ждать? Молчание. – Как же ты так лоханулся, а? Позвонил Красичу с моего домашнего! Хотя да, у тебя же своего телефона нет. Впрочем, если бы не мой человечек в стане врага, мне было бы не до телефона. Ты на это надеялся, да? Кирилл медленно поднял голову и прохрипел: – Надеялся. Дожить до того момента, когда тебя отдадут… – Под суд? – заржал Скипин. – Нет. Родственникам замученных тобой женщин. А что касается Ланы… – едва заметные в кровавой отбивной глаза посмотрели на девушку, и… сердце куда-то исчезло. – Мы никогда не встречались прежде. И это единственное, о чем я жалею. Никогда… – голос упал до шепота, но спустя мгновение висевший тряпкой человек вдруг пружинисто вывернулся из рук державших его качков и, схватив пузана за ворот рубашки, приблизил окровавленное месиво вплотную к побледневшему лицу Скипина:
– Запомни, жаба – все, что я сделал, я сделал сам. Никто ни о чем меня не просил. Я всего лишь хотел спасти женщину, ради которой, как оказалось, жил. И я… Договорить он не успел, опомнившиеся качки оттащили Кирилла и принялись снова избивать его, но их остановил окрик хозяина: – Хватит! Не так быстро. Он должен умирать долго и мучительно. Отвезите его как можно дальше в лес, свяжите руки и ноги и оставьте там. Пусть сгниет заживо без лекарств. На зверей…, не надейся, они вряд ли будут жрать смердящую гниль. Ишь ты, романтик…! Женщину своей мечты он встретил! Уберите эту мразь с глаз моих! Михаил, проследи. А мне пора ехать на встречу с уважаемым Мирославом Здравковичем, моим будущим тестем. С тобой, дорогуша, – сухо обронил он Лане, – мы после поговорим. Но девушка толстяка не слышала. Она, побледнев до синевы, смотрела вслед Кириллу. И вдруг тоненько вскрикнула: – Стойте! Михаил оглянулся на хозяина, а тот, с интересом наблюдая за пленницей, сделал знак остановиться. Лана, не замечая никого вокруг, приблизилась к напряженно замершему Кириллу, всем телом прижалась к нему и… Оказалось, что губы у него были. Властные, твердые, нежные. И страстный, чуткий язык. И глаза, в которых так сладко тонуть. Глубокие, шоколадно-карие, любящие… – Довольно! – прилетел издалека булькающий окрик. – Уберите его! А девку – в карантин! С-с-сучка.

Глава 31

Лана не помнила, как на этот раз она оказалась в бункере смерти. Кажется, ее довольно бесцеремонно тащили, но кто именно и был ли сопровождающий один? Да и какая, к черту, разница?! Ведь они повезли убивать Кирилла. Девушка почему-то не могла вспомнить жуткую груду плоти на месте лица, а может, просто не хотела. В памяти остались только сильные руки, нежно прижимающие к груди драгоценную ношу, горячие губы и… Да что же это такое, а?! Там, наверху, кому-то стало скучно, и этот кто-то решил перемешать человечков в бетономешалке судьбы? А потом посмотреть, что получилось. Как там умненькая отличница Милана Красич, у которой разум всегда верховодил над чувствами? И даже страстный роман, случившийся в студенческие годы, не увлек девушку полностью, заставив забыть обо всем на свете. Да, она влюбилась, сердце замирало и падало в пропасть, свидания были бурными, секс – сумасшедшим. Но всегда, в любой ситуации, даже на пике наслаждения, присутствовал слегка скучающий разум, контролирующий все и вся. И Лана была абсолютно уверена, что так и должно быть. Терять над собой контроль при виде самца?! Вы люди или животные? И не надо сладких сказочек о половинках, четвертинках и осьмушках. Ты встречаешь человека, трезво оцениваешь его, решаешь – нравится он тебе или нет, а потом уже приходит и страсть, и нежность, и все такое. Но оказалось, что все рассуждения и жизненные установки трезвомыслящей бизнес-леди Миланы Мирославовны Красич были бумажными домиками, склеенными из страниц умных книг, написанных не менее умными людьми в обсыпанных перхотью пиджаках. И платьях. И меньше чем за сутки застроенный бумажными домиками привычный мир был сметен ураганом «Кирилл». Безобразным уродом. Той самой половинкой, чей поцелуй выдернул душу девушки и унес ее, душу, с собой. И теперь в маленькой комнатушке с зарешеченным окном сидела на кровати пустая оболочка. Оболочке было абсолютно безразлично, что с ней будет дальше. Потому что ее душа умирает сейчас вместе с Кириллом, чувствуя все, что с ним происходит. Его бьют. Долго, на протяжении всего пути. И хотя пинки ногами вялые, мальчонки подустали, но когда вместо тела сплошная рана, любой тычок взрывается болью. А потом будет только хуже. Потому что без лекарств начнется разложение кожи. И, если верить словам Скипина, обострятся какие-то внутренние проблемы, и без того сковывавшие движения обезображенного человека. Адская боль, гниение заживо… Ну, и чего ты расселась, дура?! Взгромоздилась кучей негатива и утираешь сопли депрессии. А кто, интересно, будет спасать человека, пожертвовавшего ради тебя собой, чучело ты пернатое?! Тоскливые рыдания, даже сопровождаемые постукиванием лбом о стену, Кириллу вряд ли помогут, понятно? Ишь ты ее, оболочкой пустой прикинулась! А ну встать, осмотреться, провести, так сказать, рекогносцировку и в темпе разработать план дальнейших действий. У тебя в запасе сутки, максимум двое, пока процесс у Кирилла не станет необратимым.
Все-таки сила воли в тандеме с разумом – штука полезная! Лана прекратила, наконец, изображать мешочек с пеплом и осмотрелась. Итак, ее сунули в небольшую одноместную палату, где с трудом разместились узкая больничная кровать, тумбочка и небольшой столик с робко забившейся ему под пузо табуреткой. На окне – простые белые жалюзи, снаружи, естественно, решетка. Стены выкрашены светло-бежевой краской, за белой пластиковой дверью – тесный санузел. Там, толкаясь плечами, соседствовали умывальник, душевая кабина и все такое. Зеркала ни здесь, ни в палате не было. Оно и понятно. Те, кто попадают в карантинный блок, не должны видеть свое лицо. Вернее, то, что от него осталось. Лана подергала ручку входной двери. Заперто, конечно же, но попытаться стоило. А что там за окном? А ограда за окном. И больше ничего. Так, что же придумать? Жирная тварь, по недоразумению носившая человеческое имя Витя, сегодня здесь не появится, это ясно. Кто остался? Корнилов и Мишаня. Но вряд ли они будут навещать пленницу без приказа шефа. Хотя… Господин директор ведь глазки строил и похотливо посапывал. Вдруг решит еще раз подкатить к пленнице? Он ведь прекрасно понимает, что господин Скипин в качестве сексуального партнера – не самая радужная перспектива. А Игорь Алексеевич по сравнению с начальством – знойный мачо, так что его визит вполне вероятен. Вот только чем его поприветствовать? Табуреткой? Глупо. Ну заберет она магнитную карту Корнилова, и что? Выйти все равно не удастся, там еще два клона дежурят. Перепилить решетку пилочкой для ногтей? Так нет же пилочки. Вообразить себя Эдмоном Дантесом и начать подкоп с помощью алюминиевой ложки? Та же ерунда, что и с пилочкой. Самое реальное – любой ценой добыть телефон. Тогда орудие пьяного пролетариата – табуретка – вполне может пригодиться, у Корнилова мобилка точно есть. Он, конечно, может ее где-нибудь оставить, но надо надеяться на лучшее. Вернее, не надеяться, а материализовывать желания. Как там говаривали древние латиняне? Fortis imaginato generat casum – сильная мечта порождает событие. Будем порождать. Интересно, а который час? Сколько она просидела обморочной кучей ментального мусора? Лана попыталась определить время по солнцу, но придвинувшийся почти вплотную к окну забор самым свинским образом помешал. Одно можно сказать определенно – вечерело. Свет уже не бил по глазам, а мягко гладил. В коридоре хлопнула дверь и послышались чьи-то шаги и голоса. Чьи-то?! Лану буквально смело от окна и прибило ухом к двери. Ну же, ну же, подойдите поближе! – И запомните, – господин Каплан собственной персоной, – строго по графику, каждые четыре часа. Иначе все, чего мы с вами достигли, пойдет насмарку. – Поняла-поняла, Вениамин Израилевич! – возбужденно затараторил до слез знакомый голосок. – Я вас обожаю! Вы мой спаситель! Я, если честно, уже мысленно со всеми попрощалась – и с Олежкой, и с малышами, и с родителями. Ни за что не вернулась бы к ним такой жабой, повесилась бы или утопилась! – Ну что за глупости! Мы обещали помочь – и помогли. Ладно, идемте, я вас отведу в вашу палату. Завтра мы вас в коттедж переведем, и вы сможете позвонить домой, как и договаривались. – Ой, я так волнуюсь! Письмо, что я написала – оно, конечно, помогло бы моим легче перенести мою смерть, если что… – Что вы опять о смерти! – в голосе эскулапа послышалось раздражение. – Легенда на этот случай есть, она работает, поверьте, вы не первая. Все будет хорошо. Послышалось треньканье телефона, Каплан прервался: – Прошу прощения. Да, слушаю. Что?! Не может быть! Все же шло по плану! Ч-ч-черт! Извините, мне надо бежать. Дорогу к себе найдете? – Да, но у меня нет ключа. – Возьмите, я потом зайду и заберу. Послышался удаляющийся топот, Вениамин Израилевич явно торопился. А потом – легкие шаги и веселенький мотивчик какой-то песенки. Они приближаются… – Иришка! – только сейчас Лана заметила, что щеки намокли от слез. Радостных слез. Песенка стихла, шаги тоже. Женщина там, за дверью, недоверчиво прислушивалась. Показалось? Скорее всего, откуда ей здесь взяться. – Господи, Иришка, ты жива! – прошептала Лана, обессиленно сползая на пол. Говорить громче не получалось, горло перехватил спазм.
Но Ирина Иванцова-Никишина услышала. И, не рассуждая, не переспрашивая, бросилась к двери, за которой звучал невозможный здесь голос. Она автоматически ткнула магнитной картой-ключом в щель замка, совершенно точно зная – дверь откроется, не может не открыться! И вовсе не потому, что магнитный ключ главного врача должен открывать все двери карантинного блока, а потому что там, за дверью, находилась… – Лана?! – рыжий вихрь, ворвавшись в палату, захлопнул за собой дверь и шлепнулся на колени перед прислонившейся спиной к стене подругой. – Ланка, откуда ты здесь? Неужели тоже вляпалась с «Орхидеей»? А почему плачешь? Ой, что это? Синяки?! Что произошло? Прекрати глупо улыбаться и реветь, немедленно отвечай! Иванцова без умолку тараторила над ошалевшей от радости Ланой. Она вытирала подруге слезы, стараясь не задеть синяки, и говорила, говорила, говорила… Лицо рыжика действительно изменилось в лучшую сторону. Ни воспалений, ни прыщей, ни экземы – ровная гладкая кожа, кое-где испещренная странными синими линиями, похожими на проступившие вены. И все. – Иришка, – сквозь слезы улыбнулась девушка, – какая же ты идиотка! – Это с какого перепугу я еще и идиотка? – возмутилась подружка. – Можно подумать, это я сижу запертая в карантинном блоке, причем, судя по возмутительно гладкой (синяки к делу не относятся) физиономии, делать тебе тут совершенно нечего. – Из-за тебя, между прочим, и сижу. – В смысле? – Да вот, нашла одну любопытную штучку в открытке, которую ты послала детям, а в итоге оказалась здесь. – Ты нашла… – Ирина озадаченно нахмурилась. – Постой, но почему ты? Я надеялась, что Олег догадается или хотя бы папа. – Да Олег твой пил беспробудно три дня, – об инциденте в квартире Никишиных Лана решила ничего подруге не рассказывать. – Вот я и забрала открытку, чтобы он ее не порвал, как письмо. – Письмо порвал? – возмутилась Иванцова. – Вот свин! – А чего ты хотела? Нормальная реакция мужика, от которого жена сбежала с любовником. – И он поверил?! – Он – да, я – нет. К тому же у меня еще кое-какая информация была… И Лана кратко, помня о том, что Иришки в любой момент могут хватиться, рассказала о событиях последних дней. Об Озеровской, Олеге, Скипине, Корнилове. Обо всех, кроме Кирилла. Он к Иванцовой никакого отношения не имеет. Ирина поднялась с пола и подошла к окну. Убрала жалюзи и, прижавшись лбом к прохладному стеклу, глухо проговорила: – Прости. – Но за что? – Лана поднялась следом и обняла подругу за плечи. – Я сама вляпалась, по собственной инициативе. – Из-за меня. И теперь тебе придется выйти замуж за жирную скотину! – Ну почему же, – улыбнулась Лана. – Теперь не придется. Ты же мне поможешь? – А я могу? – задохнулась от радости Иришка, обернувшись. – Можешь, еще как можешь!

Глава 32

– Ланочка, миленькая, да я… – от переизбытка эмоций Иришка сделала пару кругов вокруг подруги. – Да все, что могу! Ты же из-за меня… Тут, с этим жиртрестом! Я же буду самая счастливая, если удастся тебя вытащить, не хочу быть счастливой ценой твоего счастья! Понимаешь… – Стоп, тарахтелка, – Лана прижала ладонь к губам рыжика. – Забыла, где находишься? В любой момент Каплан к тебе за своим ключом пожалует. – Ой, точно! – подружка села на кровать и, сцепив ладошки, преданно вытаращила и без того огромные глазищи, от чего стала похожа на героев японского аниме. – Говори, что делать? – Я слышала, тебя завтра переводят отсюда на свободный, так сказать, выгул? – Ага, а откуда… Фу ты, курица бестолковая, мы же с Веником Израличем только что говорили. – А еще вы говорили о том, что тебе разрешат позвонить домой. – Знаешь, я так волнуюсь! – вздохнула Иришка. – Они тут, конечно, придумали нормальную легенду… – Иванцова! – Прости! – втянула голову в плечи рыжуля. – Все, молчу и запоминаю. – Тебе придется рискнуть, учти. – Фиг с ним! – Так вот, завтра вместо номера своих родителей набери, пожалуйста, номер моего папы и скажи ему, где я. – Что, вот прямо так, в лоб? Мне же не дадут говорить. – Похоже, вместе с резким похорошением произошло и резкое поглупение.
– Неправда, я просто волнуюсь! – Конечно же, не надо заполошно орать: «Дядя Мирослав, на помощь!». Ты говори с моим отцом, словно со своим. – Но… – Не волнуйся, он сообразит. И начнет задавать наводящие вопросы. Твоя основная задача – ответить на них правильно. Справишься? – Я постараюсь, – прошептала Иришка, сосредоточенно разглядывая ладошки. – Я очень постараюсь. – Знаю, – Лана присела на кровать рядом с подругой и уткнулась лбом в худенькое плечо. – Ты моя последняя надежда. Все, иди, а то я сейчас опять разревусь. – Не надо, олененок, – рыжуля поднялась с кровати и направилась к двери. У порога оглянулась и ободряюще подмигнула: – Все будет хорошо, поверь. – Тебе верю. Дверь бесшумно закрылась, легкие удаляющиеся шаги и – тишина. Наверное, палаты, где разместили подруг, располагались вне зоны видимости сидевшего у выхода секьюрити. Иначе вряд ли несанкционированное проникновение в чужую обитель прошло бы незамеченным. Но оно прошло. И именно прошло, а не проползло и не прощемилось. Теперь оставалось только ждать. Ждать и догонять – такая мука, Что не пожелаешь и врагу. Ждать тебя и догонять разлуку… Господи, я больше не могу! Прочитанные где-то строчки слепыми осликами снова и снова ходили по кругу, протаптывая колею в сумбуре мыслей. Сумбур поначалу возмущенно огрызался, пытаясь удержать позицию лидера и сохранить состояние нервной вздрюченности, но постепенно гипнотическое кружение четверостишия (Лана вспомнила автора – упомянутая недавно Анна Лощинина) прибивало сумбур к земле. Он начал зевать и потягиваться и в итоге забил на все дорожный знак «Место отдыха в метре слева», свернулся клубочком и сладко заснул. Лану неудержимо потянуло следом. Связанные в тугой узел сумбуром и вздрюченностью нервы, оставшись без надсмотрщиков, совсем расслабились, и сил психовать больше не было. Слишком много всего произошло за этот день. Слишком даже для прошедшей школу выживания американского спецназа солдата Джейн. Что уж говорить о выросшей в атмосфере любви, заботы и тепла девушке, чьи основные проблемы были связаны лишь с ведением бизнеса? Цивилизованного, замечу, бизнеса, без боли, шока и крови. И то, что о пленнице то ли забыли, то ли решили наказать, оставив без ужина – в ее узилище никто так и не появился, – Лану вполне устраивало. Не надо было претворять в жизнь план с участием табуретки. Потому что даже появившаяся надежда на завтрашний разговор Иришки с Мирославом Красичем не остановила бы Лану от тесного знакомства деревянного орудия возмездия с головой любого вошедшего сюда аборигена. Будь то Каплан, Корнилов или господин Скипин собственной гнусной персоной. Потому что все они были так или иначе причастны к растаптыванию судьбы Кирилла. Хотя… Нет, не хотя. Воевать сегодня не хотелось. Расслабленные нервы, соблазненные храпом сумбура, тянулись к койке, совершенно по-свински наплевав на необходимость ежевечернего омовения. Впрочем, омываться, не имея возможности запереться изнутри, было бы глупо. И вообще… Додумать оставшиеся двадцать девять железобетонных оснований своего хрюкства Лана не успела – едва голова коснулась плоской неудобной подушки, измотанные сознание с подсознанием нажали кнопку «выкл.». Даже не проверив, успела ли хозяйка сбросить обувь или улеглась так. Утром к ней опять никто не пришел. Причем слышно было, что жизнь в карантинном блоке не то чтобы бьет ключом, но, во всяком случае, струится. Изредка кто-то проходил, кого-то провозили на каталке (если Лана правильно истолковала еле слышный скрип колесиков), доносились обрывки разговоров. Ужасно хотелось кофе. Но вначале – почистить зубы, принять душ, переодеться. Атавизмы той, нормальной жизни. Ты еще теплых круассанов к завтраку пожелай, цыпа! Где-то около… фиг его знает скольки в коридоре послышался, наконец-то, оживленный голосок подружки. Ее спутником снова был Вениамин Израилевич. Хотя почему снова? Кто еще может сопровождать пациентку, кроме местного главного эскулапа? – Ой, Вениамин Израилевич, я сегодня почти не спала! – щебетала Иванцова. – Дождаться не могла, когда снова смогу услышать голоса своих мальчишечек! А в коттедже стационарный телефон или мобильный?
– Что? Телефон? А, мобильный, да. – Каплан явно был погружен в свои мысли, и выныривать на поверхность беседы ему удавалось с трудом. Во всяком случае, так показалось пленнице. – Я буду жить одна или с соседкой? – молодец Иришка, держится абсолютно естественно! – М-м-м, что? Нет… Не знаю… Извините, у меня сегодня была тяжелая ночь. – Это вы меня извините, я сразу заметила, что у вас усталый вид, но я такая эгоистка… Голоса удалялись, пока не стихли совсем. Лана прижалась спиной к двери и несколько раз глубоко вдохнула-выдохнула. Ты не эгоистка, Ирина Иванцова, ты умничка. Удачи тебе! А потом время застыло, словно сосновая смола, в которую попала незадачливая мушка. Лапки увязли, крылышки слиплись, смолы становилось все больше. Лететь отсюда, скорее! Или хотя бы бежать… идти… ползти. Но время оставалось неподвижным. Во всяком случае, так казалось пленнице. Потому что села на свою мушиную задницу, лапа, и ждешь, когда тебя спасут. А вдруг что-то пойдет не так? Ириша ведь не агент иностранной разведки, а обыкновенная женщина, жена и мама, которой будет довольно сложно перехитрить опытных и осторожных шакалов. Эй, что за упаднические настроения? Немедленно порождай нужное событие силой мысли, поняла? Все получится, и уже сегодня вечером ты будешь дома! Ведь никто не ожидает от клиентки с фамилией Иванцова звонка господину с фамилией Красич, верно? Отцу достаточно будет самого факта звонка, он постарается растянуть разговор настолько, чтобы Матвей Кравцов смог установить местонахождение телефонного аппарата. Но и тупо сидеть, дожидаясь прибытия кавалерии, не стоит. Мало ли что может забрести в воспаленное воображение аборигенов, не мешало бы вооружиться хоть чем-нибудь, кроме зубов и ногтей. Табуретка сгодится только в качестве местной анестезии. А если придет толпа в количестве двух как минимум особей и в изысканных выражениях пригласит пленницу следовать за ними? Вряд ли они позволят взять с собой табуретку. А оставаться безоружной хотелось все меньше. Потому что нахождение в эпицентре преисподней – карантинном блоке, переполненном ужасом и невыносимыми страданиями, – съедало защитную оболочку, оставляя обнаженную пульсирующую сердцевину. Где все больше набирало силу руководствовавшееся инстинктами и ощущениями подсознание. И они, инстинкты с ощущениями, синхронно рычали одно: «Опасность! Берегись! Опасность!!!» Рык нарастал, заглушая разум все сильнее. Девушка чувствовала, как вздыбились волоски вдоль позвоночника и на руках. Она вскочила и заметалась по палате, разыскивая хоть что-то подходящее. Хоть что-то угрюмо сидело на месте, не желая подходить. Да и нечему было подходить. Кровать, стол, табуретка, тумбочка… Жалюзи? Лана подбежала к окну и вцепилась в полоску. Легкий пластик испуганно крякнул и согнулся. М-да, колюще-режущего оружия из него не получится. Ну и что дальше? Драться подушкой? Тыкать в глаз зубной щеткой? Да, обладатель какого-нибудь наичернейшего пояса, супермастер восточных единоборств Сунь Пень с помощью черенка вышеупомянутой щетки захватил бы Пентагон, но у Ланы черных поясов не было. Ни одного. Разные были, в том числе и со стразами, а вот черного – увы. Подсознание между тем (разных, замечу, тем) внесло хозяйку в санузел и едва не насажало ей синяков, с трудом разминувшись с унитазом-трудягой. На который Лана и уселась, предварительно захлопнув крышку. Место такое, склоняет к задумчивости. Итак, что мы здесь видим? Почти то же, что и в любой другой ванной комнате, только к обычному набору добавлены осточертевшие уже крема «Свежей орхидеи». Пафосные такие, в солидных стеклянных бутыльках и баночках. Стоп. Стеклянных?! Лана подбежала к висевшей на стене полочке с косметическим арсеналом и, внимательно осмотревшись, выбрала изящную высокую бутылочку с тоником. Хорошего такого, прочного стекла. Теперь тоник – в раковину, хорошенько, стараясь, чтобы отрава не попадала на руки, промыть бутылочку в горячей воде и, самое главное – аккуратно отбить нижнюю часть. Закончив, Лана критически осмотрела дело рук своих и тяжело вздохнула. «Розочка» получилась так себе, но обломки стекла выглядели достаточно острыми. И если даже местные громилы скончаются от смеха при виде этого «оружия», главное – результат. Скончаются.
Кстати, о громилах. Лана услышала скрип открывающейся двери и быстренько спрятала стекло в просторный карман, одновременно нажав на спуск воды в унитазе. Не будут же незваные посетители ломиться к женщине, занятой… гм… Короче, занятой. Раздался деликатный, кулаком в спину двери, стук, потом кто-то незнакомый проорал: – Дамочка, на выход! Начальство кличет!

Глава 33

Большой опасности, судя по одному провожатому, пленница для хозяев явно не представляла. Впрочем, и этот один был весьма впечатляющих размеров, так что все-таки побаивались, да. Не льсти себе, кисуня! Здесь просто нет щупленьких и квеленьких сотрудников охраны. Больше чем уверена – во время кастинга все соискатели на должность секьюрити проходят через квадратную рамку определенного размера. И чем больше торс будущего охранника совпадает по параметрам с заданным квадратом, тем больше у него шансов попасть в эту синекуру. Лана с сомнением посмотрела на самую нетренированную часть тела сопровождающего – голову. По сравнению с шеей она смотрелась довольно жалко, но зато состояла, похоже, из сплошной кости, и табуретка, на которую пленница возлагала большие надежды, развалилась бы после встречи с этим наростом, не причинив мальчонке большого вреда. Девушка осторожно нащупала свое единственное оружие и чуть было не поранила щупальца. Ага, поборемся еще! Интересно, какое именно начальство ждет? И где? Где-где, в кабинете. Директора преисподней. Ни одного из персонажей, ожидавших пленницу в вотчине Корнилова, Лана на день рождения не пригласила бы. Единственное место, в котором она хотела видеть этих типов в том же составе, была клетка в суде. Правда, Виктор Борисович Скипин должен там присутствовать не виртуально, как сейчас, а физически. Реально. Корнилов вальяжно развалился на диване, облапив широкий стакан с коричневой жидкостью. И вряд ли это был чай. Расположившийся рядом Каплан вальяжностью коллеги не обладал. Он тоже держал в сухих костистых лапках стакан с выпивкой, но с таким же успехом он мог держать емкость с анализом. Судя по отсутствующему взгляду, содержимое стакана эскулапа совершенно не интересовало. Месье Скипин находился в кабинете, как уже упоминалось, виртуально. Его раскормленная мордень еле умещалась в большом экране компьютерного монитора. Ура современным технологиям. Наверное. – А вот и моя девонька пожаловала! – со вчерашнего дня голос Виктора Борисовича приятней не стал. Если только гаже. – А почему бледная такая? Не выспалась? Или после вчерашней выходки тошнило? А все характер твой дурацкий. Пора бы уж начать как-то меняться, тебе не кажется? Это надо было на такую гадость решиться, лишь бы мне досадить! Лана, не обращая внимания на доносившееся из компьютера кваканье, направилась к столу и села так, чтобы не видеть заплывшую салом и самодовольством физиономию «жениха». Сердце в груди отплясывало радостную тарантеллу – кажется, у Иришки получилось! Ни следа обеспокоенности среди сала и самодовольства не наблюдалось, Виктор Борисович просто сочился уверенностью. – Ну вот, опять вредничаешь! – прогнусил толстяк. – Игорь, посади мою лапушку так, чтобы я мог ее видеть. Корнилов, не двинувшись с места, лениво проговорил: – Лана, пересядьте, пожалуйста, сами. Не заставляйте применять к вам силу. Выеживаться лишний раз не стоило, хотя очень хотелось. Но растопырить иголки, наколов на них местных червей, получится только раз. И это не сейчас. Поэтому девушка молча поднялась и села в зоне видимости веб-камеры. – Вот и умница, – ухмыльнулся Скипин. – Я что позвал-то тебя – порадовать хочу. С папочкой твоим вчера виделся, он сначала вел себя совсем не цивилизованно, кричал, ругался, Матвейку на меня натравливал. Но потом, будучи человеком разумным, внял моим аргументам и согласился выслушать. Думаю, больше всего Мирослава Здравковича впечатлило то, что я приехал после звонка моего садовника один, без охраны. Что вполне могло свидетельствовать в пользу моей непричастности к твоей пропаже. Безусловно, главным аргументом обвинения в мой адрес послужил тот самый анонимный звонок с моего домашнего телефона. Но твой будущий муж – человек умный, хитрый и изворотливый, без чего, согласись, в бизнесе никак. Ну вот, я и перевел стрелки на Кирюшу. Рассказал о нем часть правды, сделав акцент на его повредившейся после болезни психике. Не стал скрывать, что мне, толстому и некрасивому, давно нравится очаровательная Милана Мирославовна, но я прекрасно понимаю, что мне здесь ловить нечего. Но никто не мог запретить мне держать в доме фотографии мадемуазель Красич. Которые, по-видимому, окончательно свели с ума несчастного уродца. И исчезновение Ланочки напрямую связано с его болезненной страстью. Почему я так решил? Потому что Кирилл тоже исчез. Когда именно и куда, я не в курсе, поскольку в загородном доме не был с прошлой недели. Петр, садовник, тоже не знает, он за Кириллом не следил, а в дом не заходит. Петины обязанности – охрана и уборка участка, травка, кустики и прочая зелень. Уродливый псих, скорее всего, заранее подготовил себе убежище, куда и поволок пленницу. А чтобы отвести от себя подозрение, решил подставить меня, своего благодетеля, позвонив господину Красичу с моего телефона. Было два звонка, причем в первый раз звонила сама Ланочка? Что ж, и такое могло быть. Кирилл притащил пленницу сначала сюда, в мой дом, а потом уже – в свой схрон. Есть ли у него машина? Да, «Субару Форестер», хороший автомобиль, проходимый, с большим багажником. В общем, лапа, отец твой мне не то чтобы полностью поверил, но хотя бы засомневался в моей виновности. А когда я пообещал ему полное содействие в поисках Кирилла, сомнения господина Красича выросли, а мое положение укрепилось. И сейчас Кравцов вместе с бойцами нашего Мишани отрабатывают все возможные места нахождения свихнувшегося уродца. Как ты понимаешь, его, и, соответственно, тебя найдут мои люди. Далеко-далеко в лесу, в заброшенном охотничьем домике. Кирилл к этому моменту умрет от обострения болезни, а ты, испуганная и измученная, воспримешь меня как героя-освободителя. И полюбишь из благодарности, тра-та-та, бла-бла-бла, что обычно в женских романах пишут. Ну как? Ловко я выкрутился?
Лана молча рассматривала узор столешницы, сцепив до судорог в мышцах руки. Так вот где умирает сейчас Кирилл… Господи, дай ему сил продержаться! Интересно, сколько понадобится Кравцову на то, чтобы прибыть сюда с армией спасения? Терпеть этих ублюдков становилось все труднее, а угроза срыва – все реальнее. Скипин бухтел что-то еще, в разговор включился Корнилов, изредка покрякивал эскулап. Что именно они обсуждали, Лана не слушала, полностью сосредоточившись на терпеливом ожидании. А слушать, как оказалось, надо было. Потому что опустившаяся на плечо лапка Вениамина Израилевича показалась девушке упавшим с потолка гигантским мохнатым пауком, она от неожиданности взвизгнула и наотмашь врезала по пауку, сбрасывая его на пол. – Вы с ума сошли?! – заверещал Каплан, потирая ушибленную руку. – Что за выходки? Сначала молча согласилась пройти процедуру, никаких возражений мы не услышали, а теперь буяните! – Какую еще процедуру? – от долгого молчания связки вздремнули, и спросонья голос получился хрипловатым. – Лана, хватит выкобениваться, – поморщился Скипин. – Я устал от тебя… – Вот и славно, мы достигли консенсуса. – А мне надо, – толстяк абсолютно не обратил внимания на комментарий девушки, – чтобы через несколько дней ты совершенно искренне уговаривала папочку выдать тебя замуж за своего спасителя. То есть за меня. Вениамин Израилевич, тот состав, о котором мы только что говорили, действует так, как обещано? – Разумеется, – блямкнуло раздражение в голосе Каплана. – Вы же знаете, я не раздаю пустых обещаний. Всего одна обработка, и кожа больше не сможет нормально функционировать без постоянной подпитки. Стоит один день пропустить процедуру, и начавшийся процесс будет молниеносным. Причем гарантии, что мне удастся остановить в случае чего процесс, я не даю. – И не надо, – ухмыльнулся Виктор Борисович. – Ланочка у меня умница, «в случае чего» не допустит. Верно, малыш? Ты же не захочешь портить свое прелестное личико? К тому же чудодейственный крем месье Каплана остановит процесс увядания твоей кожи, и ты у меня надолго, если не навсегда, останешься такой, как сейчас. Но только если будешь послушной и любящей женой. Иди с доктором, дорогая. Впрочем, – оживился пузан, – Вениамин Израилевич, а принесите-ка вы свое изобретение сюда. Я хочу лично наблюдать процесс зарождения любви. – Ага, и не забудь заснять все на видео, это сейчас модно в среде неадекватов! – прошипела Лана, с силой отшвырнув не ожидавшего столь недостойного поведения Каплана. – Да что вы себе позволяете! – заголосил уронившийся на пол эскулап, поднимаясь. – Игорь Алексеевич, угомоните, наконец, эту обнаглевшую хамку! Я к ней на метр не приближусь, пока вы не зафиксируете ее надежно! Ай! Что это? – Не дергайся! – К счастью, господин Каплан не отличался высоким ростом и могучим телосложением, поэтому пленнице было очень даже комфортно держать стеклянную «розочку» возле сонной артерии Вениамина Израилевича. – Я и так не в духе, могу сорваться. – Ты что затеяла, девочка? – вкрадчиво поинтересовался Корнилов, плавно перетекая в сторону слившейся в не совсем том экстазе парочки. – Ты же не хочешь убить человека, правда? Как ты с этим потом будешь жить? – Стой на месте, – приказала Лана, отступая вместе с эскулапом к двери. – Я прекрасно буду жить с мыслью о том, что раздавила мразь. Это гораздо приятнее, чем жить с жирной скотиной. – Делайте, как она велит! – перешел на ультразвук Каплан, почувствовав, как по шее потекла теплая струйка крови. Судя по запаху, теплая струйка потекла и по ноге. Только не крови. Корнилов остановился и оглянулся на монитор компьютера, ожидая решения босса. В конце концов, Скипин притащил сюда эту стервозную головную боль, пусть сам и разбирается. А Виктор Борисович, судя по довольной физиономии, ситуацией просто наслаждался. – Что за женщина! – он аж причмокнул от восторга. – Огонь! Да мы с тобой, Ланусик, таких дел натворим! В том числе и в постели! – Послушайте! – Интересно, а мужской тембр голоса к господину Каплану когда-нибудь вернется? Вроде осколок стекла прижат к горлу, а не к… гм, тестикулам. – Вы что, издеваетесь?! Она же меня сейчас покалечит! Или вообще зарежет!
– Да бросьте, – Скипин насмешливо сощурился. – Ну посудите сами – куда ей бежать? – А никто бежать и не собирается, – Лана еще сильнее прижала стекло к горлу эскулапа, тот, соответственно, еще сильнее взмок. К счастью, ручеек от его ног устремился в сторону руководства, иначе босоножкам девушки пришлось бы худо. Вернее, мокро и противно. – Вениамин Израилевич, где ваш мобильный телефон? – В к-к-кармане. – Достаньте. Тот подчинился.

Глава 34

Кажется, Скипин что-то коротко гавкнул в мобильник, но что именно – Лана не поняла. Ей, по большому счету, было все равно – вот он, маленький кусок пластика с кнопочками, ее путь к свободе. И пусть даже местонахождение пленницы с помощью Иришки уже установлено, контрольный звонок лишним не будет. – Каплан, выключи мобилу! – прорычал Корнилов, выплеснув в лицо обнаглевшей девки ведро злобы. – Даже не думай! – ласково мурлыкнула Лана. Да, психанула, придавила осколок к шее превратившегося в смердящее мочой желе эскулапа чуть сильнее, чем следовало, но ничего ведь страшного не произошло! Только кожу разрезала еще больше, от чего кровь потекла обильнее, но это вовсе не повод закатывать глаза и ренегатски падать в обморок! Сидевшая внутри дикая кошара успела протянуть лапу и ловко цапнуть падающий вместе с хозяином мобильник. Она же мгновенно развернула девушку и вынесла ее из кабинета директора. Метнувшийся следом Корнилов был остановлен Вениамином Израилевичем. Нет, эскулап совсем не раскаялся и не перешел на сторону пленницы, просто сотворенная им лужа плюс валявшееся на пути тело заставили рассвирепевшего директора сначала поскользнуться в луже, затем потерять равновесие, а когда спортивный мужик все-таки нашел равновесие – свою роль сыграла тушка Каплана. Но Лана в коридоре услышала лишь отборнейший мат и последовавший за ним грохот. Да и то так, на периферии слуха, поскольку была занята. Очень. Набирала номер отцовского мобильного. Решив, видимо, отомстить за владельца, телефон эскулапа издевательски расхохотался короткими гудками. Занято! Лана снова лихорадочно запикала кнопками. Лишь бы только она правильно вспомнила номер Кравцова! Лишь бы… – Ланочка, что ты тут делаешь? Голос подруги хлестнул по оголенным нервам, руки отреагировали соответственно. Заорать – не заорали, потому что нечем, но телефон выронили, не добрав буквально пару цифр. – Господи, Иришка, нельзя же так подкрадываться! – Лана быстро подняла телефон и, схватив подругу за руку, затащила ее в офис Скипина, расположенный напротив. К счастью, он был не заперт. К еще большему счастью – открывался внутрь, что девушка и использовала, подперев ручку двери стулом. Вовремя. Снаружи послышались явно не относившиеся к культурному наследию нации вопли Корнилова, призывающего охрану. А спустя мгновение дверь содрогнулась под мощным ударом. Было ясно, что долго бедняга не продержится, но несколько минут у Ланы было. За что следовало благодарить лично Виктора Борисовича, решившего не экономить при обустройстве своего кабинета и поставить дверь из массива дуба, а не МДФ. – Иришка, держи стул! – попросила Лана, снова сосредоточившись на телефоне. – Да что ж такое-то, а? Гадство! – Что случилось? – Иванцова испуганно переводила взгляд с содрогающейся двери на подругу. – Телефон от падения вырубился. О, тут же стационарный есть. Ура! Живем! – девушка бросилась к столу и схватила лежавшую там трубку радиотелефона. – Кстати, у тебя получилось связаться с моим отцом? Может, я напрасно тут воюю? – Нет, – тихо проговорила Ирина, взявшись за стул. – Что – нет, не получилось? Елки-палки, у папы опять занято! – Все – нет. Прости меня. В следующую секунду стул отлетел в сторону, дверь распахнулась и кабинет грандбосса мгновенно стал тесным от ввалившихся туда охранников. К Лане подлетел Корнилов, вырвал у нее из рук телефонную трубку и что-то заорал, брызгая слюной. Скорее всего, сообщал девушке свое видение ситуации и комментировал ее неспортивное поведение. Но Лана ничего не слышала. В голове гудело зависшее от шока сознание, стонала и выла от боли душа, попавшая в капкан предательства. Хотелось отгрызть и выбросить израненную душу, как отгрызает лапу попавший в западню зверь.
Девушка, не отрываясь, смотрела на бледную до синевы подругу. Иванцова поначалу сутулилась и отводила глаза, но потом выпрямилась и с вызовом вернула взгляд. Одной кровоточащей потерей в жизни Миланы Красич стало больше. Корнилов больно ухватил девушку за предплечье и поволок в свой кабинет. Ирина направилась следом. Само собой, за несколько минут существенных изменений в директорском офисе не произошло. Разве что господин Каплан изволил очнуться и в момент появления беглянки брезгливо осматривал свою подмоченную репутацию… бр-р-р, что это я, конечно же, одежду. – Тварь! – прошипел он, увидев Лану. – Посмотри, что ты наделала! – Заткнись, Идя, – презрительно сморщилась девушка. – Почему вдруг Идя? – хмыкнул Скипин. – Он же у нас Веня. – У вас – Веня, у меня – Идя. Полное имя – идиот. – Лана, демонстративно зажав пальцами нос, прошла мимо свекольного от гнева эскулапа и села за стол, спрятав под ним руки. Внутри все заледенело, боли больше не было. Никакой. – Как она тебя, Веня! – зашелся булькающим смехом толстяк. – Ничего смешного, между прочим, нет! – маленькие глазки Каплана полыхнули злобой. – С вашего позволения, я пойду, приведу себя в порядок. А потом с огромным удовольствием займусь вашей, Виктор Борисович, дамой. – Иди, только в темпе там, – махнул рукой Скипин. – И уборщицу позови, пусть уберет следы твоей жизнедеятельности, герой ты наш! Прощальный взор Вениамина Израилевича, устремленный на Лану, радужных перспектив девушке не обещал. Уважаемый господин доктор с гораздо большим удовольствием обработал бы лицо пленницы концентрированной соляной кислотой, а не кремом. – Ирочка, – приветливо улыбнулся Виктор Борисович, – что ты там жмешься в дверях? Проходи, садись, устраивайся поудобнее. Вот сюда, напротив Ланочки. Жаль, не знал раньше, что ты лучшая подруга моей жены, иначе отнесся бы к тебе внимательнее. Ты на деле доказала, что являешься настоящей подругой, которая, рискуя вызвать непонимание, делает правильный выбор. – Я не понимаю, – холодно процедила Лана, с отстраненным удивлением отмечая полное отсутствие боли – а ведь должна быть! – почему вы называете эту женщину моей подругой, да еще лучшей? Я ее не знаю. – Лана, не надо так! – Иванцова схватила лежавшую на столе салфетку и принялась рвать ее на мелкие кусочки. – Ничего страшного с тобой не происходит, жизни твоей ничто не угрожает. Чести, между прочим, тоже. Ну, выйдешь замуж без любви – не вижу трагедии. Зато муж богатый и успешный. – Спасибо, детка, – довольно хрюкнул Скипин. – И ты всерьез рассчитывала, – Ирина заводилась все больше, постепенно переходя на крик, – что я соглашусь снова стать отвратительной уродиной ради твоего сомнительного счастья с гипотетическим возлюбленным?! Требовать от меня такого могла только махровая эгоистка, какой ты всегда и была! Откуда тебе, красотке с безупречной внешностью, знать, что чувствуют обделенные природой женщины? Когда каждое утро встаешь и видишь в зеркале отвратительные прыщи и воспаленную кожу? Когда в глазах вроде любящего тебя мужа нет-нет да и мелькнет отвращение? А потом вдруг тебе удается справиться с этим и стать привлекательной! Ты подумала о всех женщинах – клиентках этой фирмы? Во что они превратятся, если тебе удастся уничтожить «Свежую орхидею»? – А как же жертвы Сатаниста? – еле слышно спросила Лана, с трудом удерживая себя в вертикальном положении – рано, еще рано, держись! – При чем тут Сатанист? – искренне удивилась Иванцова. – Те женщины с содранной кожей тоже были клиентками твоей любимой фирмы. Но им повезло меньше. – Но… – Ирина на мгновение смутилась. Но только на мгновение. – Им просто не повезло, индивидуальная непереносимость! А десятки женщин счастливы. И скоро будут сотни! – Умница, Ирочка! – мокрые шлепки, словно опорожнилась корова, означали аплодисменты господина Скипина. – Думаю, мы в будущем станем дружить семьями. Хотя еще утром я начал сомневаться, что хочу связать с тобой, Лануся, свою жизнь. Когда эта милая особа рассказала мне, что ты затеяла, я, если честно, сгоряча хотел избавиться от тебя. Употребив, конечно, по назначению – не пропадать же добру. А потом подложить твое изуродованное изнасилованное тело в избушку к Кирюше. Они жили долго и счастливо и умерли в один день!
– Разве? – побледнела Иванцова. – Вы же пообещали, что не будете ее наказывать! – Пообещал. И, как видишь, выполнил обещание. А мои мысли и намерения в промежутке сейчас не принципиальны. Все закончилось просто замечательно. Ладно, Ирусик, иди на свои процедуры, восстанавливай красоту. Ты же будешь свидетельницей на нашей свадьбе. О, вот и наш милый доктор. Каплан милым совсем не выглядел. Злобным – да, гнусным – еще больше, но только не милым. Он переоделся в чистую одежду и даже нацепил кипенно-белый медицинский халат. Порез на шее прятался под пластырем. – Ирочка, тебе пора, – напомнил Скипин. Та молча кивнула, поднялась и направилась к выходу. Корнилов, а за ним и Каплан с недоумением посмотрели ей вслед. Вернее, на остающийся на полу след. Кровавый след. – Что это? – брезгливо сморщил нос эскулап. Корнилов соображал гораздо быстрее. Выматерившись, он бросился к Лане и буквально выдернул ее со стула, аккуратно положив на диван. – Твою мать!!! – заорал Скипин. – Ты что наделала, дура?! Ирина ахнула, побелела и грохнулась в обморок, угодив прямо в неубранную лужу мочи. «Неужели во мне помещалось столько крови?» – вяло удивилась Лана, сквозь наползающий туман разглядывая огромную, вязко поблескивавшую багровым лужу под столом, свои насквозь пропитавшиеся кровью брюки и изрезанную левую руку. Правая была цела. Потому что именно в ней находился забытый всеми осколок стекла, которым Лана снова и снова резала пытавшиеся затянуться вены. Каплан сдернул с себя халат и судорожно пытался закрыть им раны, Корнилов и Скипин что-то орали, но туман наползал все больше, звук и изображение меркли. А перед тем как стало совсем темно, вдруг привиделся Матвей Кравцов, наведенной торпедой врывающийся в офис… Слышишь, время гудит – БАМ! На просторах глухих – БАМ! И большая тайга покоряется нам! – Ланка, прекрати! – заныл Яромир, накрывая пострадавшее от БАМканья ухо подушкой. – Ты что, с ума сошла? Что за вопли в такую рань? Я уже молчу про подбор репертуара. – Вот и молчи! – девушка заглянула в гостевую комнату, где расположился брат, и поставила распевающий марш строителей Байкало-Амурской магистрали будильник возле порога. – Это же твой подарок, забыл? И подборка песен на твоей совести. Наслаждайся! Главное, когда пакостишь с утра пораньше, – ловкость и быстрота. Чтобы увернуться от запущенной в тебя подушки. И хотя с ловкостью и быстротой у Ланы пока не очень складывалось, Ярик спросонья меткостью похвастаться тоже не мог. Даже в будильник не попал, мазила! Здорово все-таки, что он смог выбраться, пусть и на три дня. Съемки в очередном блокбастере были в самом разгаре, и исполнитель главной роли Яромир Красич, восходящая звезда Голливуда, должен находиться там, на съемочной площадке. Но – это же Яромир! Который может работать по шестнадцать часов семь дней в неделю, не капризничая и не нарушая режим. Но может и сорваться в любой момент, не глядя на впечатляющие штрафные санкции, если с его близкими случается беда. Поэтому режиссеру, у которого снимался сейчас Красич, оставалось только радоваться, что съемки проходят в Праге, и его непослушный актер, мотаясь в Москву и обратно, сроков особо не сдвигает. Даже удалось выделить целых три дня отпуска. Но с условием – после этого никаких вояжей. Лана вспомнила свое первое возвращение из небытия. Недолгое, буквально на пару минут, больше чугунные неподъемные веки держать себя не могли. Приглушенный свет, белый потолок над головой, неудобные трубки в горле и носу и – тошнотная слабость. А еще невыносимо болела левая рука. Боль оказалась такой сильной, что Лана невольно застонала. – Мама! – хриплый родной голос. – Иди скорее, она очнулась! – Господи, доченька! Осунувшиеся лица матери и брата, глаза мамы Лены опухли от слез, Ярик криво улыбнулся дрожащими губами и прошептал: – Привет, сестренка! А потом веки с грохотом обвалились, отправляя сознание в анабиоз. Но постепенно выходы на поверхность реальности происходили все чаще, и оставаться там получалось все дольше. Мама, папа и брат постоянно дежурили возле нее, сменяя друг друга. Даже когда Лана находилась в реанимации.
Потому что ее попытка уйти из жизни почти удалась. Задержись Матвей буквально на полчаса… Но он успел. И даже почти справился с первым желанием удавить собственными руками собравшихся вокруг девушки тварей. Почти, потому что жуткое зрелище залитой кровью комнаты на миг все же помутило сознание начальника службы безопасности холдинга. И этого мгновения хватило, чтобы слегка зашибить Корнилова и Каплана. Скипину повезло немного больше, поскольку туда, в его московский офис, явился в сопровождении своего друга с Петровки лично Мирослав Красич. А повезло не потому, что господин Красич более сдержан, просто Витюша успел отключить веб-камеру, и отец не видел, в каком состоянии его девочка. Правда, когда ему позвонил Матвей и странным, срывающимся голосом спросил, какая группа крови у Ланы, – вот тут чину с Петровки пришлось удерживать Мирослава от мер физического воздействия по отношению к подозреваемому. К счастью, у Ланы оказалась самая распространенная группа крови – первая положительная. Среди бойцов Матвея нашлись аж три человека, способных стать донорами. А потом ушибленный, но вполне дееспособный эскулап старательно сокращал себе срок заключения, обеспечив экстренное переливание крови, благо оснащение медицинского центра позволяло. Все это вместе позволило удержать Лану, не дать ей уйти за грань бытия навсегда. А когда завывающий и переливающийся проблесковыми огнями реанимобиль увез девушку в Москву, на территории медицинского центра началась основная часть Марлезонского балета, в которой главные партии исполняли представители силовых структур. Когда Лана достаточно окрепла, отец рассказал ей, каким образом удалось отыскать змеиное гнездо. Оказалось, что ключевую роль в поисках Ланы сыграл Олег Никишин. Ему так хотелось побыстрее уладить конфликтную ситуацию, что тогда, утром, он поехал следом за девушкой, надеясь догнать ее возле офиса и еще раз попросить прощения. Олегу действительно было мучительно стыдно, никогда еще уравновешенный и спокойный мужчина не терял человеческий облик, превращаясь в похотливого бабуина. И ощущение ментальной грязи было настолько отвратительным, что заставляло Никишина снова и снова искать встречи с подругой жены. Или ехать за ней следом. Олег стал свидетелем, как в «Лексус» Ланы села беременная женщина из заглохших «Жигулей». Сам не понимая, зачем, он снял на мобильный телефон все происходящее. А потом направился в свой офис, решив переговорить с девушкой вечером – не беседовать же с ней в присутствии незнакомых людей. Понятно, что вечером он никого не дождался. И на следующий день – тоже. Мобильный телефон был отключен, городской не отвечал. Смутное ощущение беды, появившееся еще после первого разговора с Ланой, нарастало. Исчезновение жены, а потом ее подруги простым совпадением быть не могло. Никишин никак не решался позвонить отцу девушки – что он ему скажет? Дома ли ваша дочь? А вам, сударь, что за дело? Но тревога становилась все сильнее, она давила, мешала работать. И вечером того дня, когда Мирослав Красич и Матвей Кравцов безуспешно пытались найти Лану в доме Скипина, Олег, наконец, решился. И позвонил. Благодаря видео, отснятому Никишиным, удалось установить личность водителя «Жигулей». Им оказался обладатель дисконтной карты воркутинских лагерей Михаил Шапошников. На уши были поставлены все, у кого есть нужные уши, и к утру на хвосте Мишани плотно сидела наружка. На объект господин Шапошников пожаловал часам к двенадцати, заехав сначала в захудалую деревеньку километрах в двадцати от кольцевой, где в полуразвалившемся сарае был обнаружен «Лексус» пропавшей Миланы Красич. Но железобетонный повод для ареста Скипина появился лишь после приезда Шапошникова в медицинский центр, принадлежавший фирме «Свежая орхидея». Кравцову, чтобы сложить воедино все факты, много времени не понадобилось. Исчезновение Ирины Иванцовой-Никишиной, клиентки «Свежей орхидеи», интерес Ланы к жертвам Сатаниста, журнал с исчерканной маркером статьей, найденный в квартире девушки, и, самое главное – фамилия Виктора Борисовича Скипина в списке учредителей фирмы. Мирослав не стал дожидаться официального объявления охоты на Скипина и отправил Матвея с его людьми в странно уединенный медицинский центр. Он чувствовал – дочь там, и она в опасности.
Потому что ее попытка уйти из жизни почти удалась. Задержись Матвей буквально на полчаса… Но он успел. И даже почти справился с первым желанием удавить собственными руками собравшихся вокруг девушки тварей. Почти, потому что жуткое зрелище залитой кровью комнаты на миг все же помутило сознание начальника службы безопасности холдинга. И этого мгновения хватило, чтобы слегка зашибить Корнилова и Каплана. Скипину повезло немного больше, поскольку туда, в его московский офис, явился в сопровождении своего друга с Петровки лично Мирослав Красич. А повезло не потому, что господин Красич более сдержан, просто Витюша успел отключить веб-камеру, и отец не видел, в каком состоянии его девочка. Правда, когда ему позвонил Матвей и странным, срывающимся голосом спросил, какая группа крови у Ланы, – вот тут чину с Петровки пришлось удерживать Мирослава от мер физического воздействия по отношению к подозреваемому. К счастью, у Ланы оказалась самая распространенная группа крови – первая положительная. Среди бойцов Матвея нашлись аж три человека, способных стать донорами. А потом ушибленный, но вполне дееспособный эскулап старательно сокращал себе срок заключения, обеспечив экстренное переливание крови, благо оснащение медицинского центра позволяло. Все это вместе позволило удержать Лану, не дать ей уйти за грань бытия навсегда. А когда завывающий и переливающийся проблесковыми огнями реанимобиль увез девушку в Москву, на территории медицинского центра началась основная часть Марлезонского балета, в которой главные партии исполняли представители силовых структур. Когда Лана достаточно окрепла, отец рассказал ей, каким образом удалось отыскать змеиное гнездо. Оказалось, что ключевую роль в поисках Ланы сыграл Олег Никишин. Ему так хотелось побыстрее уладить конфликтную ситуацию, что тогда, утром, он поехал следом за девушкой, надеясь догнать ее возле офиса и еще раз попросить прощения. Олегу действительно было мучительно стыдно, никогда еще уравновешенный и спокойный мужчина не терял человеческий облик, превращаясь в похотливого бабуина. И ощущение ментальной грязи было настолько отвратительным, что заставляло Никишина снова и снова искать встречи с подругой жены. Или ехать за ней следом. Олег стал свидетелем, как в «Лексус» Ланы села беременная женщина из заглохших «Жигулей». Сам не понимая, зачем, он снял на мобильный телефон все происходящее. А потом направился в свой офис, решив переговорить с девушкой вечером – не беседовать же с ней в присутствии незнакомых людей. Понятно, что вечером он никого не дождался. И на следующий день – тоже. Мобильный телефон был отключен, городской не отвечал. Смутное ощущение беды, появившееся еще после первого разговора с Ланой, нарастало. Исчезновение жены, а потом ее подруги простым совпадением быть не могло. Никишин никак не решался позвонить отцу девушки – что он ему скажет? Дома ли ваша дочь? А вам, сударь, что за дело? Но тревога становилась все сильнее, она давила, мешала работать. И вечером того дня, когда Мирослав Красич и Матвей Кравцов безуспешно пытались найти Лану в доме Скипина, Олег, наконец, решился. И позвонил. Благодаря видео, отснятому Никишиным, удалось установить личность водителя «Жигулей». Им оказался обладатель дисконтной карты воркутинских лагерей Михаил Шапошников. На уши были поставлены все, у кого есть нужные уши, и к утру на хвосте Мишани плотно сидела наружка. На объект господин Шапошников пожаловал часам к двенадцати, заехав сначала в захудалую деревеньку километрах в двадцати от кольцевой, где в полуразвалившемся сарае был обнаружен «Лексус» пропавшей Миланы Красич. Но железобетонный повод для ареста Скипина появился лишь после приезда Шапошникова в медицинский центр, принадлежавший фирме «Свежая орхидея». Кравцову, чтобы сложить воедино все факты, много времени не понадобилось. Исчезновение Ирины Иванцовой-Никишиной, клиентки «Свежей орхидеи», интерес Ланы к жертвам Сатаниста, журнал с исчерканной маркером статьей, найденный в квартире девушки, и, самое главное – фамилия Виктора Борисовича Скипина в списке учредителей фирмы. Мирослав не стал дожидаться официального объявления охоты на Скипина и отправил Матвея с его людьми в странно уединенный медицинский центр. Он чувствовал – дочь там, и она в опасности.
1|2|3|4|5|6|7|8|9|10